дома, смотрю на звезды, и жутко сделалось — будто исчезла преграда меж мной и вечностью. Раньше мать своим существованием заслоняла. Понимаешь, пока она была жива, я оставался ребенком, просто сыном... Аж зябко!
— Что? Так плохо? Бедный ты мой! — Такая мальчишеская боль и обида проявились в этом дорогом сорокалетнем человеке, что Ксения, не удержавшись, шагнула, готовая обнять, приласкать, утешить. — Ничего, Костенька. Зато мы опять вместе… Вдвоем все вынесем.
И вдруг замерла, ощутив его внезапный испуг.
— Вместе, да? — с тревогой повторила она. — Или?.. Господи, опять!
— Не смог, — виновато пролепетал Понизов. — Вчера заезжал. Хотел окончательно, за вещами... И... представляешь, беременная она, оказывается. Как мог сказать? Не бросать же малого! Сам без отца вырос... Ну, что молчишь? Все время молчишь. Отматерись, что ли?
— Что уж теперь? Я еще на фронте угадала, что не судьба нам... — Вот как у тебя просто. — Понизов обиженно насупился. — Я после сорок третьего, когда ты в окружении пропала, еще восемь лет тебя ждал. Все надеялся. А как надеяться перестал да женился... Да и женился-то так, от безысходности да жалости. Подумал, пусть хоть кому-то получше будет. Тут-то ты и нашлась. Будто черт язык показал...
— Нашлась — это сильно сказано. Правильней — я тебя нашла. На свою голову. — Губы Ксении задрожали.
— Зачем ты так? Зачем?! — закричал Понизов. — Будто я тебя не искал. Одних запросов сколько исписал!
Он даже потянулся к ящику, где хранил переписку. Но наткнулся на знакомый, прищуренный взгляд.
— Да, обоим досталось… — Ксения жестко усмехнулась. — Вы меня с чем вызывали, Константин Александрович? Чтоб утешила?
Лицо Понизова горело от стыда.
— Во-первых, Ксения Сергеевна, вызывал я не вас, а дежурного врача, которому доставили нового пациента. По службе, так сказать!
— Нет вам сегодня ни в чем удачи, Константин Александрович, — Гусева подхватила предложенный фальшивый тон. — Потому что по службе у вас тоже проблема. В больницу поступил бывший президент Эстонии.
Понизов саркастически улыбнулся. Гусева молча раскрыла перед ним личное дело пациента, заглянув в которое Понизов осел в собственное кресло. В самом деле: Константин Якобович Пятс, президент Эстонии.
— И что? — нелепо спросил Понизов.
— Как положено. Провела собеседование. Он вполне нормален. Насколько вообще можно остаться нормальным при такой биографии, — она кивнула на дело. — По сути, шестнадцатый
год в заключении. Почти все время — без приговора. Страдает от одиночества. И изможден до последнего предела. Я, конечно, назначила, но... лечить можно того, кто хочет вылечиться. А этот — кажется, сам смерть кличет. А когда человек не хочет жить, то… Впрочем, не тебе рассказывать...
Понизов хмуро кивнул.
— Семью разбросали, так что долгое время не имел никакой информации. Недавно узнал, что в заключении погиб сын, в детском доме от голода
