Таскает это добро из города в город. Обожает качаться. И бегать. И боксировать. Ходил на гимнастику, пока родители не сочли, что занятия слишком дороги. Подозреваю, заветная мечта Навида – стать персональным тренером. Над собой он с двенадцати лет работает. Здорово преуспел. Весь из мускулов, без жировой прослойки. Откуда я знаю? Навид меня держит в курсе, регулярно отчитывается, какой у него процент жира. Однажды я его похвалила, а он пощупал мое предплечье и говорит: «Неплохо, но можно бы и покрепче мускулы иметь». И с тех пор я под его руководством тоже качаю пресс.
Вот почему я сразу поверила: Навид отлично выучит нас брейк-дансу.
Только я еще не знала, как все повернется.
Глава 3
Что я особенно ненавижу в школе – в старшей школе, – так это биологию. Потому что на биологии, на практических занятиях, нужен партнер. Потому что со мной никто работать не желает. И это кошмарно. Нет, ну дерьмовая же ситуация, кода шепчешь учительнице: «У меня нет партнера, а можно я одна буду?» А она с нежной улыбкой говорит: «Нельзя»; полагает, что великую милость оказывает, прикрепляя тебя к паре, которая всегда без третьего лишнего работала и дальше так же хочет…
На этот раз вышло иначе.
На этот раз небеса разверзлись, и Бог даровал просветление нашей учительнице, и та велела разделиться на пары по принципу «кто с кем рядом сидит». Так и получилось, что свежевать дохлую кошку мне выпало вместе с парнем, который в первый школьный день задел меня учебником.
Звали его Оушен.
Кто бы мне в лицо ни взглянул – сразу прикидывает, что имя у меня странное. А у этого парня внешность Кена, бойфренда куклы Барби; вот бы кому самое тривиальное имя. Так нет же.
– У меня родители с прибабахом, – объяснил Оушен.
Я пожала плечами.
Шкуру с кошки мы снимали в полном молчании. Действительно, кому охота болтать, когда такую гадость делаешь? Мертвая плоть чвокает под скальпелем. Воняет формальдегидом. Мысль всего одна: до чего ж дебильная программа в этом учебном заведении и кому это надо – сдерживать рвотные позывы еще целых два месяца, терзая все один и тот же кошачий трупик…
– Сейчас я должен бежать, давай после школы закончим, – прошептал Оушен.
Мне показалось, он эту фразу выдал внезапно. Не сразу я сообразила: Оушен уже некоторое время что-то говорил, что-то объяснял. Просто у меня руки дрожали, и скальпель дрожал, и я только о скальпеле и думала.
– Что? – переспросила я.
Он черкнул в лабораторной тетрадке.
– Нам ведь надо еще отчет написать о сегодняшних изысканиях. – Оушен покосился на часы. – А сейчас будет звонок. Вот я и предлагаю: давай после школы закончим. Согласна?
– Что? Нет, после школы я не могу.
Его уши чуть порозовели.
– Вот как? Ну да. Конечно. Извини, я не подумал, что ты… что тебе… что тебя не выпускают…
– Офигеть! – Я расширила глаза. – Нет, ну просто офигеть! – тряхнула головой, вымыла руки. Вздохнула.
– В каком смысле?
– Слушай, я не знаю, что
