Мне невыносима сама мысль о том, что Эдуард может потерпеть поражение, что он может погибнуть! Он просил меня разделить с ним ложе – как солдат, которому предстоит встреча со смертью.
Меня резанул смех матери.
– Ну конечно просил! Кто из мужчин, отправляющихся на войну, способен противиться подобному соблазну? Каждому хочется использовать столь заманчивую возможность!
– Вот как? А я ему отказала. И буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь, если он не вернется. Я и сейчас уже об этом жалею.
– О чем же тут жалеть? – Матери явно нравилось меня дразнить. – Ты ведь в любом случае получишь свои земли обратно. Либо по приказу короля Эдуарда, либо, если он погибнет, по приказу короля Генриха, который, вернув себе трон, вернет тебе и твои владения. Ведь он наш законный правитель из славной династии Ланкастеров. По-моему, нам стоит пожелать ему победы, а этому узурпатору Эдуарду – смерти.
– Не говори так! – повторила я. – Не желай Эдуарду зла!
– А ты не обращай внимания на мои речи, – вдруг довольно резко произнесла мать, – лучше остановись и поразмысли хорошенько! Ты ведь и сама принадлежишь к дому Ланкастеров. Тебе не следует просто так влюбляться в одного из наследников дома Йорков; это возможно только в том случае, если он действительно одержит победу и станет королем. Вот тогда в этой любви и для тебя появится определенная выгода. Сейчас наступили трудные времена, и нам, увы, в эти времена жить. Смерть стала нашей вечной спутницей, почти что родственницей, и не думай, что тебе удастся удержать ее на расстоянии вытянутой руки. Ты вскоре поймешь, что смерть сама ищет твоего общества. Она уже отняла у тебя мужа и – слушай меня внимательно! – вскоре отнимет у тебя и отца, и братьев, и сыновей.
– Тише, тише, мама! – воскликнула я. – Ты вещаешь, словно Мелюзина, предупреждающая свой дом о гибели всех его обитателей.
– Я действительно предупреждаю тебя, – с мрачным видом подтвердила мать. – Ты сама виновата, что мне приходится превращаться в Мелюзину, но я не могу спокойно видеть, как ты, улыбаясь, гуляешь и флиртуешь с узурпатором, словно жизнь по-прежнему легка и прекрасна. Ты родилась, увы, не в самое спокойное время. И всю свою жизнь проживешь в раздираемой междоусобицами стране. И путь тебе придется прокладывать сквозь кровь и бесчисленные утраты.
– Значит, впереди у меня нет ничего хорошего? – Я чуть не скрипнула зубами с досады. – Неужели ты, любящая мать, не можешь найти для своей родной дочери ни одного доброго слова о будущем? Право, мама, не стоит так уж ругать и поносить меня, я и без того уже готова расплакаться.
Она остановилась, и жестокая маска прорицательницы исчезла с ее лица, сменившись доброй, теплой материнской улыбкой, которую я так любила.
– Мне кажется, Эдуарда ты вскоре получишь, раз уж тебе так этого хочется, – предположила мать.
– Очень хочется! Больше жизни!
Она добродушно засмеялась, по-прежнему ласково на меня глядя.
– Ах, детка, не будь так уверена! В мире нет
