мной книга, и целый день впереди – день с лучшим другом. Значит, все хорошо.
Я дочитал до четвертой главы и перевернул страницу, а Хиро заварил нам улун.
– Да ты за всю жизнь этого не прочитаешь! – пошутил он, складывая игрушки – их разбросала Кэйко, сестренка Хиро, собираясь в детский сад – мы с ним каждое утро провожали ее туда.
Книга называется «Повесть о Гэндзи».
Я смотрю на страницы и вспоминаю, как отец подарил ее мне – в день, когда ушел на войну…
– Вот тебе – первый в мире роман! – сказал он и вручил мне тяжеленные четыре тома.
– Ничего себе, какой огромный! – ответил я.
– Зато будет чем заняться, пока меня нет. Обещай только, что прочитаешь. Это чудесная история, полная любви и боли. Она многому научит.
И я пообещал.
А потом я пролистал страницы и заметил его довольную улыбку. Папа наклонился ко мне – я почувствовал знакомый запах мыла, шампуня и табака и подумал, как же давно мы с ним не общались вот так близко.
– В книгах есть какое-то волшебство, – прошептал он мне на ухо.
Я поднял голову – хотел посмотреть ему в глаза, но он уже развернулся и направился к двери.
– Кстати, можешь переплести их в одну, – сказал он через плечо. – Глупо было бы потерять концовку.
Я последовал его совету и всюду носил под мышкой эту четырехтомную книгу, читая каждую свободную минуту и веря в книжное волшебство, о котором говорил отец.
Хиро собирает вещи в корзину для белья – слишком много дел по дому обрушивается на сына, когда отец на войне.
– Сколько там страниц? – спрашивает он.
Я открываю последнюю страницу и смотрю на номер:
– Тысяча девятьсот девяносто девять.
Хиро в ужасе качает головой: мой друг не большой любитель чтения.
Перелистываю страницу и говорю:
– Смысл не в том, чтобы дойти до конца, а в самом пути. Книга – как путешествие.
Я пью чай и продолжаю читать. Роман, конечно, вечен и прекрасен, как голубое небо и солнечный свет, но мысли мои далеко: с мамой – на ее работе, с отцом – на войне, а еще в том времени, когда и я смогу служить Императору и сражаться за мою страну.
Краем глаза замечаю, как Хиро идет к окну.
– Б-29, – произносит он. – И почему-то только один.
Мой взгляд замирает на 348-й странице, на последнем слове, которое я прочитаю в прежней жизни, во «времени до». Раздается знакомый рев американского самолета.
Хиро поворачивается ко мне:
– Тут что-то…
Его слова тонут во вспышке белого света.
Открываю глаза. Но по-прежнему не понимаю, жив я или умер.
Свет погас.
Солнце не светит.
Все звуки исчезли.
Я оглох?
Почему так трудно дышать? Почему воздух обжигает легкие?
Мысли
