массажа», или запишись в какой-нибудь роскошный «секс-клуб». Но ей сама мысль об этом была глубоко отвратительна.
Остается украсть. Но как и где? Да и не выйдет у нее ничего, она слишком порядочна.
Ладно, для начала хоть бы на стоящую работу устроиться.
Моните и тут посчастливилось, ее взяли официанткой в популярный ресторан в деловом центре Стокгольма. Удобные рабочие часы, и можно рассчитывать на приличные чаевые.
Среди тех, кто отдавал предпочтение этому ресторану, был Филип Верный Мауритссон.
Так вышло, что за один из столиков Мониты однажды сел аккуратно одетый человек с ординарной внешностью, который заказал свиные ножки с брюквенным пюре. Рассчитываясь, он сказал ей какой-то шутливый комплимент, но особого впечатления на нее не произвел.
Правда, и Монита не привлекла его внимания, во всяком случае в тот раз.
Она не могла похвастаться броской внешностью, в чем давно уже убедилась, поскольку люди, с которыми она виделась раз или два, редко узнавали ее при повторной встрече. Темные волосы, серо-голубые глаза, ровные зубы, правильные черты лица. Средний рост (метр шестьдесят пять), нормальное сложение, вес – шестьдесят килограммов.
Некоторые мужчины считали ее красивой, но только те, у кого был случай как следует приглядеться к ней.
Когда Мауритссон в третий раз за неделю сел за столик Мониты, она узнала его и угадала, что он попросит: шкварки с тушеным картофелем – в этот день это блюдо представляло в меню крестьянскую кухню. В прошлый раз он ел блины.
Мауритссон заказал шкварки и молоко и, когда она принесла ему заказ, сказал:
– А вы, должно быть, новенькая?
Монита кивнула. Он не впервые обращался к ней, но она привыкла чувствовать себя безликой, и одежда официантки не прибавляла ей своеобразия.
Когда она принесла счет, он не поскупился на чаевые и заметил:
– Надеюсь, вы здесь приживетесь, как я прижился. В этом ресторане вкусно кормят, так что берегите фигуру.
На прощание он дружески подмигнул ей.
В последующие недели Монита приметила, что аккуратный маленький человек, который всегда ест крестьянские блюда и пьет только молоко, намеренно выбирает один из ее столиков. Постоит у двери, посмотрит, где она обслуживает, и садится там. Ей это было не совсем понятно, но чуточку лестно.
Монита считала себя плохой официанткой, она не умела сдерживать себя, когда нетерпеливый клиент начинал брюзжать, на грубость отвечала грубостью. К тому же, поглощенная своими мыслями, часто бывала забывчива и невнимательна. Но вообще-то работала быстро и ловко и с теми, кто, на ее взгляд, того заслуживал, держалась приветливо, однако без заигрывания и кокетства, в отличие от некоторых других девушек.
Мауритссон неизменно перекидывался с ней парой слов, и она стала воспринимать его как старого знакомого. Моните нравилась его несколько старомодная учтивость, пусть даже она не вязалась с его взглядами
