ей менее симпатичен. Больше того, ей с ним было очень интересно.
В ту весну они еще несколько раз ходили в ресторан, при этом Монита мягко, но бесповоротно отклоняла попытки Мауритссона зазвать ее вечером к себе на стаканчик грога или напроситься в гости к ней.
В начале лета он куда-то пропал, а в июле она сама ездила на две недели в отпуск к сестре в Норвегию.
Возвратившись из отпуска, Монита в первый же день увидела его за своим столиком, и вечером они встретились. На этот раз она поехала с ним на Армфельтсгатан, впервые осталась у него ночевать и не пожалела об этом.
Обе стороны были довольны тем, как складывались их отношения. Мауритссон не навязывался, и они встречались, только когда ей этого хотелось – один-два раза в неделю. Он относился к ней заботливо, тактично, им было хорошо вместе.
В свою очередь, и она вела себя деликатно. К примеру, Мауритссон избегал говорить о том, чем он занимается и откуда берет деньги. И хотя этот вопрос интересовал Мониту, она не давала воли своему любопытству. Ей ведь не хотелось, чтобы он чрезмерно вторгался в ее жизнь, особенно она берегла Мону, а потому избегала вмешиваться в его дела. Она его не ревновала, он ее тоже – то ли чувствовал, что у нее больше никого нет, то ли не придавал этому значения. И о прошлом опыте не расспрашивал.
Осенью они все реже ходили куда-то, а больше сидели у него дома – приготовят что-нибудь вкусное, немного выпьют и в постель.
Время от времени Мауритссон уезжал по делам, но куда и зачем – не рассказывал. Монита была не так уж глупа и быстро уразумела, что он занимается чем-то противозаконным, но, так как Мауритссон был ей симпатичен, она считала, что в глубине души он порядочный человек, так сказать благородный жулик. Если даже и крадет, то только у богатых, чтобы помочь бедным, как Робин Гуд. И уж во всяком случае, он не торгует белыми рабынями и не сбывает наркотики детям. При случае она, надеясь заставить Мауритссона проговориться, осторожно давала ему понять, что не видит ничего аморального в правонарушениях, направленных против ростовщиков, спекулянтов и эксплуататорского общества в целом.
Под Рождество Мауритссон поневоле приоткрыл завесу над своей деятельностью. Рождество и для жуликов хлопотное время, и, боясь хоть что-то упустить, он пожадничал, набрал столько поручений, что одному справиться было физически невозможно. В самом деле, как поспеть 26 декабря в Гамбург для весьма замысловатой сделки, требующей его личного присутствия, и в тот же день доставить заказ в аэропорт Форнебю[45] в Осло? А тут Монита, как обычно, собралась в Осло встречать Рождество, и он не устоял против соблазна, попросил ее быть его заместителем и курьером. От нее не требовалось никаких смелых действий, но процедура передачи его посылки была обставлена столь хитрыми предосторожностями, что нелепо было делать вид, будто речь идет о заурядном рождественском подарке. Мауритссон тщательно проинструктировал ее и, зная отношение Мониты к наркотикам, внушил ей, что речь идет о фальшивых бланках для
Аэропорт Осло-Форнебю функционировал до 1998 года. Теперь превращен в торговый центр.
