стен стояли лавки и столы, висели котелки над очагами, возникли отгороженные углы, внутри которых настелены были лежанки. Бегали, визжали и кричали дети, говорили и ругались женщины, ревела скотина, недоумевая, почему ее не отпускают на пастбище и вместо вкусной травы потчуют старым сеном и безвкусной соломой. Этот нескончаемый рев раздражал и без того все время раздраженного герцога Элодисского. Он то и дело поднимался на стену и смотрел на быстро обретающие узнаваемые очертания осадные машины, все сильнее мрачнея: корнелиты свое дело знали, что бы он о них не думал и как бы не презирал. Но тяжелее всего было день и ночь думать про брата и ждать, когда несчастье, настигшее его, ударит и по самому Гарету. Это могло произойти в любой момент, без какого-либо предупреждения, как уже происходило прежде. Беда была в том, что Гарет не мог ни просчитать, ни даже просто предположить, куда отправится Гэбриэл, как он поступит? Герцог хорошо знал карту Междуречья, местные дворянские семьи и расклад сил между ними, но понимал, что Гэбриэл-то ничего об этом не знает, и действовать будет, исходя из своего незнания, как тогда, при побеге с Красной Скалы, выбрав почти недосягаемый Гранствилл вместо близкого Таурина. Конечно, с ним Кину. Но что посоветует эльф, кроме того, чтобы махнуть через Каяну за помощью к наместнику? Почти уверовав в это, Гарет прикидывал, сколько времени потребуется на то, чтобы добраться до Лисса и договориться с дядьками. Если те согласятся помочь, до Кальтенштайна эльфы доберутся очень быстро – это-то они умели. Но при любом раскладе выходило, что уйдет все равно не меньше двух недель. И что отчебучит Младший, если дядьки пошлют его подальше?.. Что Гэбриэл сдастся и отступит, Гарет не допускал даже теоретически. А вот в то, что Младший способен ринуться ему на помощь даже в одиночку, верил легко и всерьез опасался этого. Зато о Русском Севере Гарет почему-то не подумал ни разу.
А вот о корнелитах и их осадных машинах думал постоянно. Быдло-то оно быдло, но дело знает – приходилось ему признавать себе через сильнейшую досаду голубой крови высшей пробы. Изготавливая их с таким искусством, они и используют их грамотно. Наверное. И ладно бы они строили свои хреновины, так еще самые горластые из них подъезжали поближе, но так, чтобы стрелой было не достать, и орали всякую мерзость. Например, предлагали защитникам крепости самим повеситься на ее стенах, чтобы смерть их была легкой и "приятной". Грязно намекали на Гарета и Гэбриэла и их небратские отношения друг с другом, в выражениях, от которых Гарет просто сатанел и успокаивал себя лишь тем, что рано или поздно эти крикуны ему попадут в руки… Со всеми приятными и поучительными последствиями. А корнелиты, глумясь, обещали пройти мечом и огнем все Междуречье, расписывали, что сделали с Анвилским аббатством и его монахами, кричали, что из Междуречья отправятся прямо в Пойму Ригины, где достанется всем, и особенно – женщинам Хлорингов, а там дойдет очередь и до "старой суки Изабеллы!". "Мы ваш Элиот с землей сравняем и известью присыпем, где он был! –