трагедии, он сможет приехать и забрать Элизабет. Во Франции она ни в чем не будет нуждаться, получит хорошее воспитание и будет жить в замке, а я – я покончу с собой, ведь в том, что произошло, только моя вина!»
Ему стало чуть легче, ведь спасение от ужасной боли, пожиравшей его изнутри, было наконец найдено. И такое простое решение! Несколько дней мучений – не больше месяца! – и он тоже уйдет, исчезнет с лица земли, как и его обожаемая Кати.
– Давайте завяжу вам галстук, – вполголоса предложила Колетт. – И не переживайте, если дочка проснется, скажу, чтобы непременно вас дожидалась.
– Не знаю, как вас и благодарить, – отвечал Гийом. – Корабельный священник меня, наверное, уже ждет.
– Держитесь, дружище! – Жак пожал ему руку. – Церемония надолго не затянется.
Гийом с убитым видом кивнул. И, все еще пребывая в сомнении, пошел к трапу.
Элизабет слушала разговор, не подавая виду, что не спит, с закрытыми глазами. Что происходит, она не понимала и, обмирая от страха и горя, прижимала к сердцу свою куклу. Из всего сказанного она осознала лишь одно: отец уходит. Он, единственный близкий человек, который остался у нее на свете, ее бросает!
– Не под счастливой звездой родился этот парень, – рассудил бывший шахтер. – А знаешь, Коко… Почему бы и мне не сходить наверх, не составить ему компанию? Потом погуляю немного по палубе.
– Конечно ступай. Ему надо попрощаться с женой, которая была такая красавица, а рядом никого и нет, чтобы поддержать в горе! Леонара и Поля я уложила, теперь займусь вязанием.
Жак удалился, сильно кашляя. Легкие у него пострадали от угольной пыли, но он все же решился попытать счастья в Америке, по примеру тысяч других эмигрантов.
– Вот горюшко! – Колетт со вздохом склонилась над содержимым плетеного чемодана, который только что выдвинула из-под нижней койки.
Элизабет с замиранием сердца вдруг осознала, что ее так и не переодели в ночную рубашку. Ей почему-то хорошо запомнился момент, когда отец помог ей надеть платьице из серой саржи, с розовыми фестонами по краю воротничка и манжет, а потом, по-мужски неловко, чулочки из черной шерсти и туфли.
– Да и нам, живым, несладко приходится, – продолжала стенать соседка, уже сидя перебирая мотки пряжи.
Девочка резко откинула одеяло, спрыгнула с полки, упала, вскочила на ноги и побежала. Кто-то из женщин окликнул Колетт:
– Девочка убегает!
– Какая девочка? Где?
У Колетт, при ее весе, встать быстро не получилось. Напрасно звала она Элизабет, та и не думала возвращаться.
А у беглянки была единственная цель – найти отца и никогда с ним больше не разлучаться. Она часто поднималась на палубу с родителями и знала дорогу. Никто и не подумал остановить Элизабет, когда она стала подниматься по узкому трапу, освещенному дежурными масляными лампами. Прижимая куклу к сильно бьющемуся сердцу, она сама удивилась, что так быстро оказалась на месте.
