природы мы тут не рассматриваем. Наш эксперимент был мысленный, идеальный и чистый. И он доказал, что рай будет, только если «шалаш» по ценности не меньше самой «милой». А значит, шалаш не пройдет.
Но эмансипация поставила на первый взгляд не решаемую проблему – как строить семью, если женщины принадлежат государству? Как любить, если нельзя обладать? На самом деле, обладать можно и нужно.
Экономическое равноправие мужчин и женщин выявляет неоспоримый факт – биологическая ценность женщины государству не интересна. Никакой особой любви она у него не вызывает, или наверняка вызывает не так, как у его мужской части. Да и вообще, про любовь власти к народу лучше помолчать. В случае ответной, или уж тогда безответной любви к государственной власти, дело тоже обстоит иначе. Как бы государственная религия или идеология или культура не насаждала ее, эта любовь не заменит личную. Женщина, может, и любит власть, но, увы, совсем не так, как конкретного мужчину. Конечно, нынешняя ситуация с семьей наводит на мысль, что женщины любят государство чуточку сильнее мужчин, несмотря на все попытки последних превратить его в черт знает что. Мужчин понять можно – борьба за женщину всегда была большой частью их жизни. Но что интересно, как бы они не ухудшали ситуацию в стране, женщины продолжают любить такую власть больше, чем такого мужчину. Впрочем, есть и результат, правда не совсем такой, на который, видимо, рассчитывали мужчины – множество женщин сейчас предпочитают сменить и государство тоже.
Но оставим любовь и обратимся к деньгам. Нет никаких причин считать, что государство как-то особенно заинтересовано в женщинах, как экономических субъектах. «Собственность» государства на женщину скорее отражение того факта, что женщина временно стала «ничьей». Она такая же «собственность» государства, как и мужчина. Трактуя своих подданных равноправно, государство всего лишь говорит – разбирайтесь сами. Лишь отношения силы запрещены, но они умерли давным-давно, а если и сохранились, то как очевидный атавизм и наказываются законом. Эмансипация женщины предоставила ей возможность быть независимым от мужчины экономическим субъектом государства. Но разве оно заставляет ее им быть? Разве государство ограничивает личные экономические отношения? Нет. И следовательно, быть независимой для женщины вовсе не означает стать таковой. Возможность не значит обязательность.
И свободу «не быть» ей тоже предоставляет государство. Причем с большим, хоть и не осознанным желанием. Как мы знаем, любые экономические отношения есть отношения собственности – хоть между людьми, хоть между вещами, хоть между всеми ими вместе и властью. «Свободные» граждане – все те же экономические рабы, как и раньше. Они платят налоги за каждое свое действие, и их рабство выражается категорией «долженствования»: они должны деньги – универсальные символы собственности. Но и виртуально владея всей собственностью посредством «своих»
