разговорами мы незаметно добрались до заросшего густыми ресницами осоки озера, и один из его берегов, тот что повыше и поудобнее, обнажил перед нами свои потертые бока с четырьмя обессиленными жарой парами и шумной компанией из трех парней и двух девиц.
"Привет!" – крикнул кто-то из компании в нашу сторону, и Лина в ответ махнула рукой. Я расстелил одеяло, отошел, встал к ней спиной и разделся до трусов. Подумав, скинул их и, идя ва-банк, остался в плавках. Все равно рано или поздно придется себя предъявить. Так и стоял, глядя на озеро и не решаясь обернуться. Высокая минута, отчаянный момент! Еще чуть-чуть, и я увижу обнаженной ту, которой пока ни разу не касался. Почему обнаженной? Да потому что для моих искушенных глаз ее купальник не преграда! Ну? Раз, два… три!
Она стояла ко мне лицом и, заведя руки за голову, забирала волосы в узел. Мои самые смелые ожидания были посрамлены. Мне предстало чистое, тонкое, олимпийское изящество, мне открылось безупречное, математически точное сопряжение линий и форм, скроенных по лекалам мужской мечты. Ни жиринки, ни складочки – гладкое, налитое райскими соками яблочко! Ломкие запрокинутые руки, легкая медовая тень в молочных впадинах подмышек, волнистый очерк груди, гибкий приталенный стан, медальон живота меж впалых боков, крылатые бедра с вертикальной впадинкой на нейлоновом лобке и легкие голенастые ноги с чуткими, подрагивающими под тонкой кожей мышцами. От ее неисправимо юного тела веяло хмельной зрелостью спелого винограда. В одну секунду впитав ее неповторимые прелести, я любовался ими с тайным восторгом. Впору упасть на колени и уткнуться лбом в землю! Я беспомощно оглянулся по сторонам, ожидая увидеть, как весь берег пялится на нее. Но нет – мгновение не остановилось, мир не ослеп и не превратился в соляной столб.
Уверен, строгие читатели в очередной раз сочтут мои восторги преувеличенными, да к тому же попеняют мне за мою словоохотливость. Зачем так много слов, спросят они, и я скажу: затем же, зачем золотой осени охапки багряных листьев. Я не экономлю на словах. Мне ли просить о снисхождении к обнаженной, исповедальной дневниковости (дерзну сказать, лолитости) моих заметок, речь в которых идет о страсти пусть и не постыдной, но не менее гибельной, чем у светлокожего вдовца! Скажу так: полюбѝте, как я, и вы еще не так запоете!
От компании отделился парень и направился к нам. Подойдя, встал напротив Лины и заговорил с ней, как с хорошей знакомой. Она приветливо ему отвечала и даже пару раз рассмеялась. Я подошел и остановился в двух шагах от них. Не глядя в мою сторону, парень закруглился и отвалил. Был он слабогруд, узкоплеч и на полголовы ниже меня.
"Кто это?" – спросил я.
"Жених" – буднично ответила Лина.
"Кто?!" – поперхнулся я.
"Же-них! – тоном выше повторила она. – Наши отцы оба отсюда, они друзья детства и хотят, чтобы мы поженились. Его отец какая-то партийная шишка. Ну что, идем?" – и не дожидаясь моего согласия, направилась к воде. Оглушенный, я поплелся за ней. У воды она остановилась, и я за ее спиной пробормотал:
"Но это же феодализм какой-то!"
"Ты о чем?" – не оборачиваясь, спросила Лина.
"Ну… отцы, жених, ты…"
