на ней переливчатое платье, в которое как в разноцветную обертку заключены конфетные изгибы ее карамельных бедер, мармеладной талии и леденцовых плеч. Она наплывала на меня миндально-имбирным облаком, подхватывала под руку (уже не заколка, не пуговица, не тень, а подставка для ее легкой, горячей ладони), и мы неторопливо и обстоятельно кружили вокруг Чистых прудов, глядя, как вечерние облака тают в них, словно розовый сахар. Мы шли, и мне казалось, что впереди нас следует глашатай с барабаном, потому что все – и мужчины, и женщины подхватывали и провожали нас взглядами. В самом деле: в наших гуляниях было что-то демонстративное. Словно выставляя меня напоказ, она оттеняла мною свои достоинства. Отбросив ложную скромность, скажу: да, кавалер я был видный, и то что меня выбрала такая красавица лишь подтверждало этот факт. Но я не мог отделаться от мысли, что находясь с ней, лишь заполняю собой место, которое не терпело пустоты. Такую, как она невозможно представить без поклонника. Не я, так другой.
Я встречал ее после занятий, и она со словами "Вот тебе, неси" вручала мне красивый заграничный пакет с тетрадками, а сама предавалась милому, мелодичному щебетанию. Я шел рядом и чувствовал себя служебной собакой. Иногда ее красивое лицо вдруг становилось чужим и отрешенным, заставляя меня вспоминать Натали с ее тщательно скрываемой тайной. Оказалось, ее полное имя – Полина. "Чудное имя!" – узнав, воскликнул я. А вот ей оно не нравится. Еще с тех пор как мальчишки в детстве дразнили ее "Полюшка-поле". И сегодня, когда бабушка называет ее Полюшка, ей так и кажется, что по ней едут герои на лошадях. Бр-р-р! Даже дрожь пробирает! Еще ее дразнили калиной-малиной, а потом – лианой-сметаной: за что и сама не знает. Она же завидовала двум девочкам из их дома, которых звали Ксюша и Нюша. И все время упрекала родителей за ее дурацкое имя.
В начале июля она пригласила меня к себе. В солидной трехкомнатной квартире с окнами на юго-запад жили важные родители. Оба энергичные, статные, по-московски породистые. Оказалось, что ее представительный отец был начальником отдела в самòм Минфине, а мать, обладательница высокомерной красоты, работала в Замоскворецком райкоме партии. Меня легкомысленно и поверхностно расспросили и оставили в покое. Другими словами, не придали значения. Помню, меня это задело. Уже позже теща подтвердила мое впечатление. Выяснилось, что они приняли меня за очередного Линочкиного ухажера, которых она иногда приводила в дом, как бездомных котят.
На столе в ее комнате среди россыпи придавленных толстым стеклом семейных фотографий я обнаружил небольшой квадратик с белым уголком. Когда я спросил, кто на ней, Лина отмахнулась: "Так, один знакомый". Знакомый занимал почетное центральное место в коллекции и был очень даже недурен.
В то лето я не поехал в стройотряд, потому как всерьез опасался, что если не буду рядом с ней, то к осени ее у меня уведут. Мою барыню ждала дача в Немчиновке, и мне было дозволено ее навещать.
2
А в августе они едут в Крым, объявила мне вечером Лина, собираясь утром ехать на дачу. Так что приезжай. Не
