ты что…. Во что ты опять ввязался?
Незнакомке, видимо, стало неловко, и она, едва попрощавшись, скрылась во дворах.
– Ну, ты идиот, что ли, Дюк? У тебя губы синие!
– П… прости, – простучал зубами я.
Войдя в квартиру, я накинул вторую – и уже единственную – толстовку. Пощупав по привычке по карманам, вспомнил, что там остался телефон… О-оу… Вернусь за ним завтра.
Рише поспешила заварить чай и уже была готова ринуться к Айзеку за профилактическими лекарствами, о наличии которых она молилась, не переставая, с первого этажа муравейника, но я схватил её за руку.
– Милая, не стоит. Я хорошо себя чувствую.
– Дюк! – она нахмурила бровки.
– Лучше расскажи мне, что за девушка с тобой была? – я по-лисьи улыбнулся, проведя рукой по её щеке.
– Понравилась? – недовольно цокнула она язычком.
– Ты ведь знаешь, мне нравишься только ты, – я прикоснулся пальцем к её губам.
Она убрала мою руку, заметно покраснев.
– Да, ты прав, с тобой все в порядке.
Боже, как же мне стало больно. Мне не хватало простого тепла. Я раздавал все, что было во мне, – заботу, переживания, ласку. И никогда не получал ничего взамен.
– У тебя руки пивом пахнут… Что случилось?
Я поник, и не было сил даже врать или придумывать что-то. Я просто молча смотрел на чай.
– Ничего.
– Ничего? Ты просто так пришёл голый домой?
– Ну… На мне были штаны, – пожал я плечами, – ну, и остальное, кроме толстовки.
Мы помолчали.
– Значит, не расскажешь?
Я все так же молча помотал головой, и девушка, угрюмо посмотрев на меня, покинула квартиру, напоследок все же крикнув:
– Смотри не помри!
Я не мог требовать от неё взаимности… Но и правду сказать не мог. Я уже был на учете за драки, поэтому научился не палиться, но зря заставлять её волноваться не хотелось.
Дверь открылась, и я понадеялся, что Рише вернулась, но это была не она. Гостья проскользнула в комнату, аккуратно прикрыв дверь, и присела напротив меня.
– Дю-ю-юк, – заулыбалась она, по-наивному собрав бровки домиком.
– Да, Марго-о-о? – протянул я с улыбкой.
– А ты не займешь мне ещё денег?
– Зачем? – я выдохнул, пытаясь и дальше улыбаться. Изрядно выпившая Марго как-то призналась мне в любви и сказала, что так любит просить у меня деньги, потому что это единственная причина увидеть меня вновь. Говорила, мол, наверняка я думаю, что она пустышка в красивой обертке. Я поцеловал её в лоб и проводил домой. Я любил её, как сестру. Понятно, что она не помнит того разговора, поэтому эгоистично было бы требовать её приходить не за деньгами, а просто составить мне теплую компанию. Хотя, зная её сумасшедший образ жизни, я понимал, что мне вообще ничего не светит.
