«зарабатывала» стаж для поступления в университет.
Всегда вместе со звонком будильника открывал дверь в мою каморку (ее соорудили мне из части сеней), водружал на лавку два газетных кулька. Один – с перекусом на заводе, второй – с завтраком по дороге. Мама сердилась: «Пусть поест за столом!» «Тогда опоздает. А этого нельзя!» – строго отвечал дядя Сережа.
На завод бежала под модным тогда девизом «Догнать и перегнать» очередного впередиидущего. Ходить научилась почти как марафонец и успевала схватить табельный номер в последнюю минуту.
До завода пять километров. За это время успеешь не один бутерброд съесть! Кстати, очень любила первую смену. Рано утром мир совершенно другой. Уж не говорю о восходах, чистом высоком небе… Но и дождь, и снег – все в особую радость, в преодоление: «будет буря, мы поспорим и поборемся мы с ней!» Чуть позже полюбила, «Песню о Буревестнике». Читаю, а у самой мороз по коже… Дом родительский стоит на крутом берегу Оки. Река здесь широкая, мощная, за рекой луга с травой выше пояса, а еще дальше, далеко-далеко, в какой-то уже синей дали – лес…
Вижу, как по утрам, собираясь на завод, подойдет мой дядя Сережа к окну и что-то пробормочет: «Вы про что, дядя Сережа?» – спросила однажды. «Да как же, вот смотрю на эту красоту и – все бесплатно», – как-то смущенно засмеялся он. Считал, что живет в самом красивом месте земли.
Начиналось лето, я из тесноты отправлялась спать на сушилы – второй этаж сарая для сухого сена. Взберешься по лесенке, сядешь на верхней ступеньке – смотришь на усыпанное звездами небо и ждешь, когда по Оке пойдет пароход на Горький (Нижний Новгород).
Пароход еще колесный. Сначала слышишь издалека музыку, потом доносится упоительное «плюх-плюх». Затем из ночи выплывают огни, и вот пароход – сказочный, нарядный – медленно плюхает мимо, а ты все сидишь и ждешь, когда затихнут последние звуки музыки, пропадут огни во тьме. Все, пора на душистое сено, на свежую простыню. Можно еще протянуть руку и выловить из большого ларя самое крупное, самое хрусткое яблоко и… увидеть самые радужные сны.
Когда сад зацветал, дядю Сережу невозможно было дозваться обедать, все ходил между деревьями, смотрел, вздыхал. Однажды, сев за стол, долго держал в руке необыкновенную – тяжелую, литую из стали – ложку. «Ты чего?» – спросила мама. «А, вспомнил весну в 45-м»…
Мама
Для меня тема и простая, и сложная.
По рассказам мамы, по редким замечаниям других родственников или ее подруг сложилась вот такая история. Жила-была девушка – хорошенькая, чуть кокетливая (старые фотографии не врут!): глаза карие, блестящие, на щеках милые ямочки. Родилась на Дальнем Востоке, в Спасске-Дальнем, где живы еще какие-то неведомые мне родственники. Успела в детстве достаточно пожить с родителями на Украине, знала украинский язык, а главное – песни. Редко, но замечательно пела их. Опять пожили
