запускать мячи свечкой. В баскетбольную команду рвались даже такие – метр с кепкой – как я. И выдерживали конкурс.
А теперь лики смотрели вниз, на слезы, вскрики, бурные рыдания даже как-то насмешливо. Хотелось что-то сделать наперекор им, наперекор всему. Кто-то глянул в окно, на соседнем участке стояла пушистая елка. «Даешь лапник! – крикнули в слезной толпе, – портрету товарища Сталина!»
Не помню, сколько нас ринулось вон из зала. Забор перелетели, как птицы. Откуда взялся топор? Нижние ветки уже тащили к школе, когда вышел хозяин елки. «Вы, что, девочки, с ума сошли?!» Уже кто-то из учителей: «Простите нас, мы украшаем портрет товарища Сталина!»
«Ну, портрет Сталина…» – потерянно проговорил мужчина, махнул рукой и ушел в дом.
Портрет украсили. Даже из соседней, мальчишеской, школы приходили посмотреть и качали головами – разве мальчики догадаются.
Прошло пятьдесят лет. Теперь мы знаем все: и про Сталина, и про ГУЛАГи, и про дела то инженеров, то врачей.
Каждый год, приезжая в свой город, я иду по старой улице и всегда чуть притормаживаю у школы. Ее старинное здание из красного кирпича с затейливыми, вырезанными по кирпичу узорами стоит незыблемо и греет душу. Но за ним, как перст, торчит в небо высокая голая ель с взлохмаченной макушкой.
Фантазии, а может и не совсем…
Приход в дом мамы был, наверное, самым решительным моим шагом в жизни. Прошлое отпало, как струп засохшей болячки. Но и к новому пришлось приноравливаться. Здесь другая семья, другой быт. Обнаружилось множество теть, дядь, двоюродных братьев и сестер. Особенно колоритен был «неродной племянник моего неродного отца» – мой ровесник – Альберт. Поговаривали, что он связан с какими-то бандитами. Как интересно! В те времена Муром был не очень спокойным городом. Имелись на то свои причины. Но речь сейчас не о том. Альберт рассказал штапским своим дружкам, что у него появилась сестра, и когда кто-то хотел познакомиться, он говорил: «Она не про это. Она пишет стихи». Имя Альбертовой сестры стало для меня своеобразной охранной грамотой.
Хотя я от природы была не робкого десятка – могла на спор пройти ночью по кладбищу. Это ничего, что коленки дрожали и зуб на зуб не попадал…
Словом, оказавшись в совершенно другой среде, почувствовала себя взрослой. И только втайне, наедине с собой позволяла просыпаться детским фантазиям. Даже дяде Сереже не рассказывала – стеснялась.
Видение огромного неба, огромного моря манило все так же, как в раннем детстве. Наверное, из-за этого после седьмого класса решила стать моряком. Конечно, капитаном дальнего плавания. Послала в Севастопольское мореходное училище (адрес попался в какой-то газете) заявление, справку из школы, что окончила седьмой класс, какие-то медицинские документы. Мудрый дядя из училища ответил, что зрение у моряка должно быть стопроцентное, а у меня – минус один…
Тогда
