ноздрей, выворачивая фарфоровые белки, испуганно косясь, на обступивших её людей.
– Режь постромки! – слышен хриплый сорванный крик возницы. Затем короткий выстрел, и снова молчаливое, бесконечное движение на Сталинград…
* * *
– Ну, как ты, брат? – Арсений утёр рукавом гимнастёрки зернистый пот с лица. – У вас в Дагестане подишь-то всегда так жарит? Тебе не привыкать…Ишь ты живой!
– Э-э, что мне сдэлается? – светло, белозубо улыбнулся Магомед.
– Ух, ты! Да я гляжу, ты, сравнялся со мной погонами! – Воронов щёлкнул прокуренным жёлтым ногтём по ребристой звезде, что бугрилась меж двух алых просветов. Тоже майор, скажи на милость. Бравушки! Молодца!
– Так точно. Целый командир 2-го батальона, Арсений Иванович. Не рэвнуешь, комбат? Помнишь, на Шиловской высоте… «Чёртом бэшенным» обозвал меня? «Неистовым черкесюкой» выставил. Э-э, урус… Забыл разве? Аварец я!.. – Магомед нарочито оскалил зубы. – Грозил разжаловать, если «тигры» фон Дитца не отбьём…
– Да ну-у? – Арсений вздыбил бровь.
– Вот тебе и «ну»! – Магомед вдруг щёлкнул зубами, как волк. – Скажи, только чисто, чэстно и яс-сно. Разжаловал бы?
– А то! Но, ведь, отбил же чертяка фон Дитца…А он ещё тот вояка..Кремень! Чтоб ему псу – ни дна, ни покрышки!…Эсэсовец, мать его…
Закуривая, они хватко глянули друг другу в глаза и…громко захохотали.
– Ну, вот что! – Арсений Иванович молодецки поднялся. – Да что ж мы, скажи на милость, ровно чужие, ей – Богу! Такое событие…да в сухомятку жуём! Не-ет, так не годится, майор. Эт-то дело надо обмыть. А ну, давай ко мне пулей в машину!
– Нэт, не могу, – категорично возразил Танкаев.
– Как так? – Арсений досадливо облизал пересохшие губы, пошевелил бровями и повернулся спиной к солнцу.
– У меня приказ, начштаба…Жду пополнение, – оставаясь на месте скрепил Магомед.
– И я»! – прикусывая кончик уса, весело поддакнул комбат. – Но так оно завтра будет. Я только что от связистов. Со штабом дивизии, разговор имел. Эшелон с нашим пополнением завтра ждут. Немцы разбомбили железнодорожные пути под Калачом.
– Точно, завтра?
– Обижаешь, майор. Я ещё в своём уме, с огнём не играю. Эх, «Мишка, Мишка, где твоя улыбка…полная задора и огня». Давай, давай, джигит, в машину ко мне, знать ничего не желаю! Нет, ты скажи на милость…Живой, целёхонький…Бравушки!
…Они насилу протолкались сквозь густые ряды, мимо бурых, обожжённых затылков, душных шинельных скаток через плечо, вещевых мешков, раскалённых на солнцепёке касок, котелков и сапёрных лопаток…
– Ну и путина, чёрт ногу сломит, – одёргивая гимнастёрку, поправляя фуражку гремел комбат, шаря взглядом окрест. – А где ж Валерка – водила мой? Скажи на милость, куда засранец отогнал «виллис»?
– Да вот же, – Магомед кивнул в сторону сгоревшей мельницы.
