об этом сожалею, – ответил Вальженез.
– А! – произнес Туссен.
– Что такое?
– У меня есть идея!
– Молчи!
– Но у меня есть неплохая идея! – настаивал Туссен.
– Ну, тогда скажи, что придумал!
– Коли этот молодой господин не знает песен или не умеет петь, – продолжал Туссен, не обращая внимания на сарказм приятеля, – он должен уметь плясать, не правда ли, друг Жан?
И затем, повернувшись к Лоредану, сказал пьяным голосом:
– Не хотите ли сплясать нам что-нибудь, господин граф?
– Что! Вы хотите, чтобы я сплясал вам что-нибудь? – произнес Вальженез. – Да вы с ума сошли!
– Почему это я сошел с ума? – спросил Туссен.
– Да разве люди пляшут просто так, без повода?
– Ладно! – сказал Туссен. – Без повода люди не пляшут. Они пляшут ради того, чтобы поплясать. Когда я жил у себя на родине, мы постоянно плясали!
– Вы плясали буррэ? – спросил Лоредан.
– Да, буррэ… А вы случаем не хотите ли сплясать буррэ?
– Нет. Я буррэ сплясать не хочу, поскольку плясать не умею вовсе.
– Да я и не прошу вас сплясать именно это, – снова продолжил Туссен. – Пляшите гавот, если хотите. Но хоть что-нибудь нам спляшите. Жан, ведь правда, господин граф должен нам что-нибудь сплясать?
– Я с удовольствием посмотрел бы, как господин граф пляшет…
– Слышали, почтенный?
– Но…
– Дайте же вашему другу закончить мысль. Вы же слышали, что он произнес но, – сказал Лоредан.
– Но, – продолжал Жан Торо, – для того, чтобы плясать, должна быть музыка!
– Естественно! И мсье Жан Торо прав! – воскликнул Вальженез, подумав, что если гигант поддержит идею своего напарника, ему, графу, придется станцевать коленце для того, чтобы умилостивить обоих могикан.
– А что, музыку трудно изобразить, что ли? – произнес Туссен, ставший от выпитого вина упрямым и очень находчивым.
– Не знаю, трудно это или нет, – наивно сказал Жан Торо. – Но лично я ни разу в жизни и не пытался это сделать. Однако я полагаю, что для того, чтобы была музыка, нужен какой-то музыкальный инструмент. Не так ли, мсье граф?
– Совершенно справедливо! – сказал Лоредан, пожимая плечами.
– Что?! Инструмент? – переспросил Туссен. – Да у любого из нас есть такой инструмент!
И, сказав это, Туссен сложил свою черную ладонь в форме дудки, мундштук которой был образован большим пальцем. Затем, приложив этот мундштук к губам, он принялся мурлыкать мотив песни «Король Дагобер».
После чего, обернувшись к Жану Торо, сказал:
– Разве это – не прекрасный инструмент?
– Хороший, – ответил Жан Торо, упорствуя в своем мнении, – но он скорее годится для охоты, а не для плясок.
– И то верно, – ответил на это Туссен, всегда охотно соглашавшийся со справедливыми
