поработать в Семипалатинске «стряпчим казенных и уголовных дел» еще более усилилось, когда Александр Егорович узнал, что в Семипалатинске отбывает ссылку после каторги молодой писатель Достоевский. Врангель был не только поклонником его таланта (совсем недавно он прочитал две его повести – «Бедные люди» и «Неточка Незванова»), но и всю жизнь не мог забыть страшную сцену казни петрашевцев, свидетелем которой он оказался. Когда же старший брат писателя Михаил Михайлович, с которым Врангель был знаком, узнал, что тот едет в Семипалатинск, то попросил его отвезти Достоевскому письмо, книги, белье и деньги – целых пятьдесят рублей.
20 ноября 1854 года Врангель добрался до Семипалатинска, а уже на следующий день вызвал к себе Достоевского.
Врангель остановился в доме у богатого казака, жарко, по-сибирски натопленного. В его распоряжении были две маленькие комнаты, полы и стены которых были обшиты кошмами. На стенах висели лубочные картины без рамок: «Как мыши кота хоронили» да «Герои 12-го года, скачущие на конях». Спал барон на своем складном кресле-кровати, боясь подцепить на хозяйской кровати блох и клопов, за которых извинилась заранее хозяйка – полуказачка-полукиргизка с узкими хитрыми глазами, скуластая, вся пропахшая кумысом. Впрочем, уже на следующий день барон Врангель, напялив на себя красивый мундир и прицепив саблю, отправился представляться военному губернатору области Петру Михайловичу Спиридонову, тот тут же распорядился предоставить стряпчему казенных и уголовных дел отдельную квартиру, куда Врангель в тот же день и переехал и тут же послал своего слугу, кривоглазого Адама, пригласить к себе на чай Достоевского.
Достоевский был крайне сдержан и встревожен. Он был выше среднего роста, в серой солдатской шинели, с красным стоячим воротником и красными же погонами, с угрюмым, болезненно-бледным скуластым лицом, покрытым веснушками. Светло-русые волосы его были коротко острижены, пронзительные серые глаза настороженно рассматривали молодого человека, от которого теперь во многом зависела его судьба. Чтобы разрядить ситуацию, Врангель заговорил первым:
– Покорнейше прошу простить меня, господин Достоевский, что не я первый пришел к вам, а пришлось попросить вас к себе. Прошу за стол, Адам вскипятил самовар.
Достоевский по-прежнему стоял в нерешительности.
– Весьма рад нашему знакомству. Читал ваши повести – они великолепны. А еще я хотел бы вам передать письма от вашего брата, сестер, посылки и поклоны от всей вашей родни и знакомых. Вот и Аполлон Майков вам письмо передал.
Достоевский задрожавшими руками взял письма и стал читать. Слезы навернулись на его глаза – четыре года он не имел никаких известий от родных. Глядя на него, и на самого Врангеля накатило чувство отчаяния, жуткой тоски и одиночества. Еще в процессе чтения писем Достоевским вестовой принес целую кучу писем из Петербурга и самому Врангелю от его близких, родных и друзей. Порывисто вскрыв их, он набросился на них и, читая, вдруг разрыдался:
