style="font-size:15px;"> Помедли, жизнь!
Саша и Тина, столь долго проплутавшие у подножья Горы-Жизни, медленно поднимались наверх. Там открывался такой простор, такая светлая даль… Оказалось, что горделивость Тины – лишь маска застенчивости, а сведенные брови – защита ранимого сердца. А ее поражала мягкость Саши – он стал внимателен, заботлив, к тому же угадывал ее мысли, настроение. Не раз говорил то, о чем думала она…
Голова ее покоилась на его плече, он целовал густые каштановые волосы, хрупкие плечи, шею, маленький рот. Они лежали неподвижно, и было так тихо, как бывает только раз в году – первого января, после праздничных бегов, экзаменов, домашней уборки, после ночи с выстрелами шампанского, звоном бокалов, беспорядочной болтовней, словом, после всей неразберихи той ночи вдруг наступает святое тихое утро!.. Короткий крепкий сон – и тишина. Блаженная душа витает в воздухе, ей хорошо, покойно, и приходит на память слово «благодать».
Их купидоном снова стала догадливая Галка. Тетя Тоня уехала к друзьям – и влюбленные остались одни в чудном домике на краю Тимирязевского парка.
– Помнишь, как мы играли в песочек?.. Я была в белом платье, белых трусиках, как принцесса, бежала тебе навстречу и споткнулась… Сколько слез пролила в подъезде! Как боялась мамы.
– Ты даже такое помнишь?
– А когда я была в эвакуации, в классе был мальчик, страшно похожий на тебя.
– Ага, ты была влюблена! Не прощу, никогда не прощу! – смеялся Саша. – Да… но ведь и у нас в классе была девочка-бука, которая походила на тебя.
– Но почему же ты не дал мне понять, что я тебе?.. Почему вокруг тебя вились всякие?
– Не знаю. Наверное, так бывает в жизни. На самом деле нравилась мне всегда ты.
– Почему же ты молчал?
– Потому что ты отпугивала своей серьезностью. Потому что все мы – дурачки от четырнадцати до двадцати лет. Молодость – это глупость… А потом мне казалось: если открыться, то надо сразу жениться, а где жить? С мамой в одной комнате? Я думал: вот кончу академию, получу назначение, сделаю тебе предложение – и мы уедем вместе, далеко-далеко. Поедешь со мной?
– Эх ты! Да разве дело только в том, чтобы сделать предложение? Поеду ли я? – докончила она почти шепотом. – Хоть на край света. Кто я тебе – жена, невеста?
– Жена-а! – закричал он. – У меня есть жена-а!
– Тише!
Тина снова возвращалась к детству. Как сказал один писатель, в русской женщине живет «таинственная способность души воспринимать только то, что когда-то привлекло и мучило ее в детстве». Какие же это были счастливые дни! Куда подевалась ее серьезность, скованность? Она все время улыбалась, ей «смеялось и шутилось» – и ни капли комплексов, которые мешали жить.
Когда кончилось их пребывание в тетином домике, он, смущаясь, сказал: «Валюша, милая, знаешь что? Моя мама уезжает в Кубинку. Что, если мы встретимся у меня?.. Когда ее не будет, я повешу белое полотенце на окно – и ты придешь. Придешь?»
Через неделю на окне появилось белое, и она втайне
