тщательное воспитание. Муж у нее молодой и дельный человек, которого она любит и уважает. Натура Елены немного эксцентрическая, и я бы желал видеть ее или незамужнею, посвятившею себя одному искусству, или как жену немного более человечественною, но так создал уже ее Бог. Ты знаешь растение, которого листья так удивительно чувствительны, что дотронуться их нельзя – ежели сядет на них самая маленькая мушка, они свертываются. Есть что-то соответственного этому растению в натуре этой женщины. Она понимает практическую жизнь нашу; все люди в доме ее любят, она занята их нуждами, больных лечит, заботится всем – сверх того, не испугалась бы опасности, напротив, я думаю, нашла*[2]бы в ней удовольствие; но наши страсти, все грубое и материальное ее пугает, – это чистота воплощенная, хотя у нее уже двое детей. Она глубоко религиозна, может быть, даже немного мистически религиозна. Училась многому и много знает, все вопросы настоящего времени ее занимают, любовь родины горячая, эстетическое чувство удивительное, – одним словом, очень богатая и щедро одаренная натура. Может быть, и для каких-то физиологических причин, ей даже непонятных, жалеет, что у нее есть муж, которому она воздает полную справедливость, в пользу которого отказалась от значительного имения, и жалеет, что у нее есть дети. Я тебе, может быть, слишком много сказал уже об ней, но я уверен, что это останется при тебе, если б ты даже посетил наш уголок. Одна анормальная ей сторона, это та, что она не довольно мать. Это много – я согласен – но уверен, что это происходит от каких-то особенностей ее натуры, она не создана для жизни, предназначенной всем женщинам, и ты бы, верной нашел живое удовольствие в обществе ее, и не осудил ее, как осуждают многие ее сестры, которые не в состоянии даже понимать ее, при всей доброте своей. Я уверен, что со временем она по самому чувству долга разобьет в себе то, в чем еще есть недостаток. Теперь это чистая, прямая, мыслящая, и чувствующая, и любящая всё изящное женщина.
Но кроме ее, есть у меня еще другая знакомая, подруга ее, – тоже глубоко религиозная и любящая целой душою искусство. Она на днях должна возвратиться из Рима, где прожила несколько месяцев. Училась искусству прежде в Вильно, потом в Варшаве, наконец в Дрездене и Риме. Одна из замечательных женщин у нас, по своему образованию и теплоте души – по евангелическим просто чувствам. Мы бы и там поехали, ежели б ты пожелал.
Видишь, как мне бы хотелось заманить тебя в Рачкевичи, однако поезжай в Петерб[ург], потому что там найдешь более – что там может созреть и воплотиться твое создание, твоя евангельская притча. А ежели, совершив это, ты пожелаешь увидеть дорогую родину свою, то не забывай меня – направь дорогу на Слуцк и заезжай в Рачкевичи. Как я тебе буду благодарен! Как я буду счастлив!
Брат у меня женится, и я в первых числах января буду на его свадьбе, в Могилевской губ[ернии]. Ежели б ты в это время проезжал по Московско-Бобруйскому шоссе, то на почтовой станции Криштополь спроси обо мне. Иначе ищи меня в Рачкевичах и пиши в Рачкевичи.
С
