Тем более, для тебя. К парням, я никогда с «таким» не обращался. И «такое», не применял. Меня б, тогда точно «забраковали» за «домогательства». И даже, твой отец меня бы не упас и не спас…
Поддержав его смех своим смехом, девушка, все-таки, изъяла свои ладони из его ладоней. Но только для того, чтобы вновь сомкнуть их на его подбородке. И большими пальцами стереть оставшиеся капельки. Сорвавшиеся и так и не сорвавшиеся, оставшиеся «доживать» свое на ресницах. Предпочтя их – губам.
– Никогда не видела тебя… Плачущим! – прошептала брюнетка, не боясь «задеть» его этим.
А боясь нарушить такой искренний и чистый, истинный момент. Момент единения «отца» и… «Ребенка». «Отца» и «дочери»! Пусть, и не «своей». Но и «чужих детей не бывает» и не будет! Для нее, так точно. У нее было, и есть, «достойное воспитание». И есть «достойный воспитатель», на «полставки».
– И никогда не думала, что когда-нибудь вообще увижу! Хоть… Когда-то!
– «Никогда не говори никогда», – улыбнулся Александр, демонстрируя ей, так полюбившиеся ею, ямочки на щеках.
– Все-таки, тебе стоило тогда, оформить «авторские права» на нее. На эту фразу! Уж, не знаю, как в «речевом эквиваленте» и «словарном запасе». Но на «татуировках», ты бы много «срубил», – усмехнулась девушка и осеклась.
Всего, на секунду бросив взгляд на свою руку. А точнее, кисть. Которая, мало по малу, но открывалась свету и с внешней стороны. Пока, невидимой Александром. Но это, пока.
Сбросив «легкую дымку» и «наваждение» с отрицательного кивка головой, она перевела взгляд на мужчину. Который, все так же улыбался. Но уже и не «так», как «до». «До того», как ее фраза прервалась ей же. И вызвала не лучшую «гамму» чувств и эмоций, ощущений и у нее же самой. Медленно, но верно, переходящую в «рвотные позывы» и сам «рвотный рефлекс».
***
Ложь!
***
Она «травила» ее организм и ее кровь! «Чернее» и «хуже», «туже», чем «тьма» и кожу. Но не может же она рассказать. Нет! Рассказать может, а вот показать… Одно дело – ребенком. Быть ребенком и не знать, не стесняться «наготы» перед… «Родителем»! А другое дело… Девочкой. Девушкой! Вроде, нее. Что, наверное, впервые. В первый и основной, главный момент, подумала не о самом нагом теле. А о том, что на нем. Что она сделала с собой и что с ней же сделали! А что сделает он? С ней и не с ней?
Видел ли он это, когда заносил ее в квартиру и в ее комнату? Не раздел, да. Но… Только ли, поэтому? Потому же, почему не хотела «открываться» она и раздеваться! Или еще и потому, что он знает, так как все видел. И просто, не хотел… «Мараться» и «грязниться» об нее!
Она никогда не видела его обнаженным, хотя бы по пояс. И не была уверена, в наличии «знаков», «тех» или «иных». Да и каких либо! «Определивших» бы его, как… Демона!
Но на ней-то, они были. Были на Владе и… Никите. Но, что такое, парни. Тем более, его парни, к которым он привык. Его же «сыновья»! И девочка. Девушка! «Дочь»! Которая, ко всему,
