под щиколотками.
Тепло от камина, больше было для нее, нежели для кого-то из «оставшихся» здесь. Как и свет. Чего греха таить, а она одна была здесь не «обращенная». Которая, в отличие от демонов и Полины, как ангела. Не могла, так прекрасно ориентироваться в пространстве, в темноте. И подмерзала, «плюс» ко всему. Хотя окна, были повсюду закрыты. По полу, все равно, «тянуло». И думалось ей, что из комнат парней.
– А! Это? – подцепил он длинными пальцами правой руки парочку локонов. Рассмотрел их, после чего фыркнул и отмахнулся, откидывая назад и их. – Неважно! Никитос замучил претворяться «писателем», стуча по клавишам. Но правильней будет сказать, по моей голове и мозгу. Вот, вроде «заставленное помещение», а эхо… Или это, я так критично реагирую на него и все, что он делает? Такого не было до того, как он начал выдавать себя за тебя, точнее твои мысли.
– Он спросил разрешения, – положительно кивнула девушка, опираясь на свои колени. Сложенные в позу лотоса, локтями и подпирая голову кулаками. – Спрашивал и спрашивает, до сих пор. Я не против. Да и… Мне приятно. Ему понравилось! Он оценил и… Ценит! А «авторские», не так важны. Если учесть, что на «правах ангела», я не могу иметь никакой «материальной выгоды» со своих «произведений» и «творений»! Это – «мирское». А мы не должны «опускаться» до этого, как и «подниматься» сверх того. Александр «дал добро» на «ментальный блок». Чтобы слушали и слышали, смотрели и видели, лишь единицы. Те, что не относились к «высшему касту» и «сану». Подарил мне мой первый ежедневник, чтобы я записывала все, что «не для всех». А после, еще один и еще… Он не читал их, сохраняя мою «зону комфорта», но я знаю, что пролистывал. Потому, что большинство его работ, как иллюстрации к тексту. Да и не «как», иллюстрации. «Теория» – на «практике». И это – честно, ведь я листала его дневник. А Никитос на «чуйке» и каком-то ощущении, интуиции. Умеет «компоновать» и «структурировать» все, что я «выливаю» сюда. Что у меня не получалось и не получается, по сей день. Просто, «поток» всего и вся: от «фантазийных зарисовок» и собственных мыслей, до воспоминаний и снов…
– Ну, насчет «чуйки», я бы поспорил. Особенно, если учесть, что он так и не смог «отделить» тебя от твоей «литературной героини». И только сейчас, кажется, «въехал» в суть происходящего и «происходившего» с «ней». Как происходящее и происходившее, с тобой, – взял в руки ежедневник Влад, но не стал открывать, проводя пальцами по «скошенным» и «затупленным» углам. – И как ему удается быть таким «недалеким» и «далеким», одновременно? Во всех смыслах!
– Не знаю. Да я и не хотела «отделяться» сама! Это же – «сублимация», в какой-то степени… Все мои чувства и эмоции. «Закрытые» и «сокрытые», «скрытые». В «черном» по «белому». В строках и между ними. Не справляясь в реальном внешнем мире и в нереальном внутреннем, я справлялась в «третьем». В чем-то «среднем», как бы… Между, – закусила нижнюю губу девушка, опуская голову вниз. И проводя кончиками пальцев по завиткам на ковре, повторяя рисунок ворса. – Да и в нем не совсем, раз все равно сама ничего не решила. И опять,
