чем возвращать. – Давай, чтоб тебя. Мы не закончили.
Волот вдруг зашевелился, из его груди раздался сдавленный хрип. Засучил ногами, схватился за край стола. Закричал от боли, как под тавром, выжигающим клеймо прямо на коже, выгнулся дугой, готовый свернуть собственную шею.
– Хорошо, – прошептал Молок. Убрал дрожащие руки; охотник обмяк и замолчал. – Это труднее, чем я думал. Но теперь мы можем развлечься по…
– Молок, – чужим, протяжным голосом позвали его девушки. Он медленно обернулся. Видимо, проклятье ослабло, когда он отвлёкся на охотника. Слишком уж много времени без практики.
– Я, помнится, приказал вам заткнуться. – через плечо бросил он. Девушки, положив руки на колени, казалось, перестали чувствовать огонь его ярости, кричать и пытаться освободиться. Пустые глаза, холодный, завывающий хриплый голос, нарастающий как снежный ком. Он попробовал воздух на вкус, сплюнул мокрую гарь.
– Молок, – закачавшись в трансе, одновременно повторили девушки. Их голоса сплетались воедино; каждое движение отзывалось хрустом ломаемых костей, рвущихся связок и мышц. Но они продолжали бездумно покачиваться, нещадно уродуя собственные тела сопротивлением проклятью. – Молок.
– Гарро, – догадался он, скрещивая руки на груди. Встреча со старым приятелем, пусть и в таких обстоятельствах, не представлялась ему желанной.
– Молок, – отрывисто, хрипло отозвался он. Слова тонули в бульканье, чавканье, срывались на крик. – Трудно. Говорить. Путы. Сними.
Молок неохотно щелкнул пальцами. Девушки вдруг замерли, прекратив раскачиваться в отчаянных попытках освободиться. Посмотрели на него непонимающими глазами, продолжили. Судя по тонким чёрным полосам, отметинам от врезавшихся в плоть пут, единственное, что до сих пор поддерживало в них жизнь, – это присутствие Гарро, которому требовалось вместилище бесплотной души. И рот.
– О, так намного хорошо, – с видимым облегчением проворковал он.
– Лучше, – поправил Молок. Старшие братья и сёстры плохо знали человеческую речь, считали её чем-то унизительным для разумного существа.
– Да. Конечно. Я пришёл к тебе, братец. Предупредить.
– Предупредить?
– Да, – усмехнулся он, и девушки оскалились в жуткой усмешке. – Ты слишком много времени провёл в изгнании и мог не почувствовать. Грядут великие перемены, братец.
– Я заметил, – пробурчал он. – Раньше ты бы и носу не показал, из своего болота. А теперь вот здесь. Я уже скучаю по старым временам… Братец.
Голос задрожал, бормотание утонуло в диком вое. Молок понял, что тот смеётся.
– О-о, да. Ты никак не смиришься со своим изгнанием. Но ты заслужил кое-что похуже, Молок Изгнанный. И приговор ещё в силе.
– Ну что же, – процедил он, отгоняя тоскливые воспоминания о прошлой жизни. Несправедливость, жестокость Старших братьев и сестёр до сих пор
