понадобится. Бесконечно долго, отрезая по кусочку. Я не дам тебе умереть. Не сегодня. Слишком просто и легко. Мы сделаем это красиво. Обещаю.
«Если выкарабкаюсь, вернусь. Только бы выжить. Точно вернусь домой».
Краски всего мира, несколько мгновений назад бывшие нестерпимо яркими, стремительно блекли и темнели. Последнее, что донеслось до его воспалённого рассудка, стало тихое, будто скорбное, пение женских голосов.
«Шершавое», – невпопад подумалось охотнику.
Хриплое дыхание оборвалось. Темнота, наедине с которой он провёл последние минуты жизни, поглотила тусклую искру рассудка.
Глава 3
Безвольное тело охотника легло на стол. Он застонал в беспамятстве, снедаемый лихорадочным кошмаром; бледное, ни кровинки, лицо, проскакивающие по телу судороги. Свежая простынь под ним расцвела алым. Волот умирал, гораздо быстрее, чем хотелось бы доктору.
Гримбо ощупал опухшую ногу, из-под штанины брызнула липкая дрянь. Раны, нанесённые проклятыми когтями, гноились с невообразимой скоростью, не чета обычным. Доктор бережно разрезал, от ступни до бедра, потяжелевшую, набухшую штанину. Понюхал покрытый жёлто-зелёной, нарывающейся коркой порез и, удовлетворённо хмыкнув, отошёл в соседнюю комнату за хирургическим саквояжем. Стены госпиталя, пламенеющие на фоне костров тряпки палаток, шептали что-то своё. Гримбо замер ненадолго у шатких коек, на которых хрипло сопели безнадёжные пациенты. Широко улыбнулся, вдруг почувствовав прилив сил и бодрости – страдания предсмертного страха, тревожные воспоминания собственных грехов и неудач, сожаление и раскаяние ударили ему в нос живительной свежестью. Всё-таки хорошо придумали Марфа и Юлка, новообращённые помощницы, – стоило лишь немного спустить кровь больным, и те становились прекрасной кормушкой. И самое главное, абсолютно незаметной для обычного человека.
Гримбо насупился, оскалился, обернувшись на далёкий девичий смех. В последнее время контролировать помощниц становилось всё сложнее. Казалось, чем больше они входят во вкус недавно обретённой власти над тайным, тем сильнее и наглее становятся – и тем труднее сдерживать всё возрастающий аппетит юных дев. Теперь, подумалось Гримбо, идея поразвлечься с послушницами монастыря, совратить их и показать неведомое, научить древним ритуалам не казалась столь привлекательной. Схватив громыхнувший содержимым саквояж, доктор поспешил вернуться обратно. Охотник был совсем плох, и любая минута промедления могла оказаться последней.
Над телом уже ворковали девушки. Марфа, статная и высокая, поигрывала слипшимися волосами раненого. Юлка, та, что встретилась охотнику на входе в госпиталь, склонилась над вновь открывшейся раной. Причмокивая и постанывая, она жадно сосала кровь, капли стекали по подбородку, попадали на грудь. Ржавый скальпель, запачканный чёрным, небрежно валялся на полу.
– Ты что творишь? – сиплым голосом возмутился Гримбо, отбрасывая саквояж в сторону. Подбежал к Волоту, растолкал
