не будем делать из нас идиотов, а будем называть вещи своими именами – не Патриум забрал у нас детство, а разгоревшаяся революция, в которой виноваты все! А во-вторых – язык, вера, моральные ценности?! О чем речь?
Не вижу и капли удивления на лицах эфоров и Прим, словно я единственная за столом, кто впервые слышит об этом.
– О политическом преследовании всех и каждого, кто говорит на любом языке, кроме государственного – латыни! Мы с Руд, собственно говоря, поэтому отказались от Патриума. Это уже перешло все границы, как по мне, ― возмущенно отвечает Бри, запивая вином из бокала следы излишней нервозности.
Латынь официальный язык?! Кто бы мог подумать. Как же я ненавижу латынь…
– Так вы политические беженцы? Или что-то типа того? ― спрашивает Прим.
– Как грубо! ― осекает его Руд. ― Никакие мы не беженцы! Мы те, кто выбрал будущее. Те, кто требует это право – право выбора! И поэтому мы здесь.
Эфоры одновременно прикладываются к стакану сбавляя обороты своего волшебного, как единорог, настроения с ванильным эхом.
– Правда здешние люди очень отличаются от нас, ― поддерживает разговор Бри, ― и здешние правила, и вкусы тоже… Нельзя конечно винить за это людей, ведь прожить пять лет за высоким забором, не так-то и просто. Никакого чувства моды и вкуса! Я так скучаю по Модной Площади в Кепитисе. Яркие витрины и огромное разнообразие модных вещичек и аксессуаров! Надеюсь, когда мы наконец отстоим своё право на выбор, мода вернется в нашу жизнь.
– Почему в Литоре ничего не знают об этих нововведениях? ― пытаюсь вернуть разговор от гламура обратно к сути.
Отставив в сторону манерные штучки, как ни странно, Бри старается достойно ответить:
– Серую зону мало коснулись волнения государства. Вы, по сути, последние годы были своего рода буфером между двумя силами, огорожены от жизни государства. Несколько лет назад Джоув выпустил ряд законов, что варварски ограничили права своих граждан. Очередное требование Западного Альянса – национализация. Первые, на тот момент ещё мирные митинги повстанцев, дали Джоуву ниточку за которую можно дернуть, убедив людей в необходимости радикальных мер. Он обвинил мятежников в том, что они пропагандируют сепаратизм, разрушая любовь к государству настоящих патриотов. После такого заявления был внедрен закон о патриотизме. Он включал в себя принятия исконных основ государства: уважение к символам – герб, гимн, национальный язык – латынь, и отречение от церкви, так как церковь лишь один из способов управлять людьми, а в Патриуме только одна власть, и та принадлежит правителю. Первый год всё было терпимо, люди относились скептический к нововведениям, не принимали особо всерьез, но находились и ярые поклонники националистического режима, это привело к очередной волне недовольств и разожгло огонь мятежа до тех масштабов которые вам двоим пришлось увидеть изнутри… Теперь у нас есть государство в котором ты либо принимаешь
