энтузиазма. Ситуация была непростой. Причиной тому – время, которое опять являло двойственную природу: его было и много, и мало одновременно. Одновременно во всех смыслах: и в плане самого себя, и в плане «конечных потребителей». Время работало сразу и на, и против них обоих: и Романова, и Горбачёва.
С одной стороны, оно работало на Григория Васильевича – поскольку не так много его осталось «уходящему» Юрию Владимировичу для того, чтобы ещё больше усложнить жизнь «остающемуся» Григорию Васильевичу. Но, с другой стороны, оно работало на Горбачёва. Ведь, чем больше его оставалось Андропову – тем больше возможностей появлялось
у Горбачёва «для обрастания крыльями и кулаками». В этом контексте, чем больше времени было у Горбачёва – тем меньше его было у Романова: «не бином Ньютона»!
Григорий Васильевич был человек практический, но не кровожадный. Да, в силу производственной необходимости ему доводилось кого-то «давить» и «подавлять». Но сейчас, впервые в жизни, ему приходилось желать своему непосредственному начальству «если смерти – то мгновенной» не от неприязни к нему: от неприязни к его фавориту, который до неприличия сильно хотел «перейти в лигу наследников».
В контексте этой «установки» Романов так же впервые в жизни остро почувствовал дефицит разведданных: ведь тот, кто владеет информацией – владеет ситуацией. Пока же Григорию Васильевичу приходилось самому отрабатывать «легальным резидентом» – а это совсем другие возможности…
Глава пятая
Григорий Васильевич Романов имел взгляды… Романова. Державные, то есть: фамилия обязывала. Ничего удивительного: среда формировала Романова – а Романов формировал среду. В том числе, и поэтому он всегда добивался того, чего добивался. В пределах должностных прав и обязанностей, разумеется. Тысяча девятьсот восемьдесят третий год не стал исключением из правила даже с учётом «нового места жительства» члена Политбюро от Ленинграда. Как и ожидалось – по плану, а ещё больше от Романова – рост объёмов промышленной продукции имел место быть. Таковой за отчётный период было произведено на четыре процента больше, чем в году предшествующем. Выросла и производительность труда – на вполне достойные три с половиной процента.
Апологеты – они же ставленники – Андропова тут же переадресовали аплодисменты своему покровителю. Романов – автор небольших достижений, уже выдаваемых за большие другого товарища – не стал возражать. В конце концов: «жила бы страна родная – и нету других забот!». Кроме, пожалуй, одной: чтобы его «законной добычи» ни крошки не перепало стервятникам, вроде Горбачёва.
Романов был доволен собой, а также тем, что Андропов был доволен им. Григорий Васильевич оправдывал возлагавшие на него надежды и грузы: тягловый потенциал «ока» ВПК оправдывался, если не сто, то, как
