Романову вторым на очереди «по слабости сердца» – если бы не то обстоятельство, что Юрий Владимирович, пусть и на пару с Леонидом Ильичом, но уже поработал с Григорием Васильевичем! Тогда – ещё в семьдесят четвёртом. Поработал, конечно, топорно – но это был тот случай, когда «на все сто» оправдалась установка Геббельса: «Чем чудовищнее ложь – тем легче ей поверят!». Им троим: Брежневу, Андропову и совместной лжи, поверили – и это обстоятельство, хоть и убило Романова политически, продлило его физическое существование.
Если руководствоваться всё теми же слухами, после «тяжёлой утраты друга и товарища» Кулакова, у Андропова осталось всего три соперника в борьбе за место у тела дряхлеющего Генсека: Мазуров, Кириленко и Машеров. С Мазуровым Юрий Владимирович обошёлся вполне деликатно: Кирилла Трофимовича «не вынесли ногами вперёд», а всего лишь сопроводили коленом под зад. Ну, вот, не было крайней необходимости в крайних мерах: Мазуров оказался понятливее Кулакова.
Не пожелал Юрий Владимирович и крови Андрея Павловича Кириленко. Не от избытка гуманизма не пожелал: «лейб-медик» Чазов – друг Андропова, а в интерпретации недоброжелателей – «стукачок» – «по-дружески» информировал покровителя (покрывателя) о том, что Андрей Павлович… сам идёт навстречу пожеланиям трудящихся! В конце семидесятых Кириленко «бурно прогрессировал»… по линии прогрессирующего склероза сосудов головного мозга. Всё более нечленораздельной становилась его речь, всё более устрашающе зияли провалы в его памяти – и это не могло не радовать Юрия Владимировича. Ведь Андрей Павлович избавлял не только Юрия Владимировича от работы над собой – но и себя от работы с ним Юрия Владимировича!
А, вот, Машеровым пришлось заняться всерьёз. Товарищ оказался «с мухой в носу»: вздумал не понимать реалий! И каких: политического бытия! Пётр Миронович всё активнее и всё опаснее заблуждался насчёт себя – да так, что, в конце концов, Юрий Владимирович перестал заблуждаться насчёт него! Вот и пришлось Юрию Владимировичу обратить на товарища «самое пристальное внимание». И не хотел – а вынудили! Нужно было наставить Петра Мироновича на путь истины, вернуть к свету, к жизни – неважно, что путь оказался «последним», свет – «тем», а жизнь – «лучшей».
По состоянию на тот момент, когда Брежнев уже и стоять не мог, Андропов, наконец, состоялся. Теперь у него оставались лишь одни «друзья»: кто – своей волей, кто – чужой. Тот самой, что сродни неволе…
Глава четвёртая
На выборах Генерального секретаря Григорий Васильевич голосовал, разумеется, за Андропова. Голосовал и потому, что и выборов, как таковых, не было – товарищ шёл на безальтернативной основе, и потому, что отчётливо сознавал реалии политического бытия. После «воспитательной работы» образца семьдесят четвёртого года на Романове поставили крест – и даже «забили»,
