Я поставил все, что было, и теперь наблюдаю за тем, как шарик скачет по нумерованным разноцветным секциям.
Музыка дыханием басов качает мою голову. Сейчас играет какая-то модная группа. А раньше молодой парень чувственным голосом, с придыханием, пел о своей великой и чистой любви… к деньгам. В той музыке было зашкаливающее количество ударов в минуту, а вот слов было мало. Слова были скудными и, честное слово, если детсадовцу дать карандашик и объяснить, что есть деньги, то он из своего еще не изуродованного мировосприятия извлечет куда более ценные мысли, нежели: «Копейка рубль бережет – девиз магната; Пачка денег к уху, яхта – моя зарплата…».
«Интересно, когда случилось так, что слова стали аранжировкой для музыки? Неважно что, неважно о чем, главное – красиво пропевать красивые словосочетания, за которыми нет смысла… – думаю я. – … Нет, конечно, может быть, и есть… Как вариант, я тупой и не могу своими мозгами понять гениальность произведения, не могу рассмотреть, расслышать то, что хотел сказать автор. Не так давно в мире искусства появилось понятие «абстракционизм». Думаю, пришло время для музыки нести этот крест…».
Музыка нежно дышит басами из колонок, голова раскачиваешься в такт, в машине тепло, за пределами металлического ящика темно, и общая усталость, как вишенка на самой верхушке торта, уже заняла свое место. Глаза сами собой начинают закрываться. Голова немного подается вперед, но я успеваю поймать траекторию ее движения и понимание, что если сейчас не остановлюсь самостоятельно, то это произойдет против моей воли несколько позже. Пальцы руки выпрямляются и легким движением задевают небольшой рычаг за рулем. Активируется механизм оповещения других участников движения: я же не имбецил, не кретин, не больной самой извращенной формой слабоумия, чтобы не предупредить о том, что я перестраиваюсь с крайнего левого на небольшой стояночный островок. И я остановлюсь, выйду из машины, похожу немного, подышу воздухом… Может быть, сгоняю в магазин за бутылкой холодной воды, чтобы умыться и прогнать сон из организма, хотя бы на краткий временной интервал, достаточный для возвращения домой.
– Не люблю водить, – проскакивает мысль. – Слишком мало движения, слишком много вибраций от передвижения и очень специфическая система вестибулярного аппарата. Движение по дороге работает для меня, как колыбель на изогнутых ножках, которую используют для убаюкивания маленьких деток.
Вот я припарковался. Примерно с минуту побродил вокруг металлического прямоугольника, зависящего от меня, как история от человека, и понял, что без бутылки холодной воды я заставлю историю одного народа встретиться с историей, возможно уже исправленной, другого народа.
Иду пройтись и найти какую-нибудь палатку, в которой можно купить простой воды. Такая появляется минут через пять моей пешей прогулки, и там я приобретаю большую бутылку. Пластик содержит полтора литра холодной жидкости, и это то, что мне нужно.
Возвращаюсь
