так… А скажите, почему в коридорах нет света? – спрашиваю я, понимая, что этот человек может ответить на данный вопрос.
– После обеда из-за чего-то выбило пробки и перегорели лампочки третьего и четвертого этажей. Так что под нами этаж со светом, а над нами – начало бесконечности… Электрики этим занимаются и должны закончить через пару минут. На нашем этаже уже заменили все лампочки.
– Они вместе отправились в дальний путь, – так же шепотом произношу себе под нос, и вновь долгая пауза повисает в помещении.
– Ладно, мне уже давно надо идти, – говорит человек.
– До свидания, – говорю я, продолжая смотреть в окно.
Редкие фонари освещают подвешенные в пространстве островки земли с тротуаром. Иногда там появляются сгорбленные от холода и усталости люди, одетые преимущественно в черные и серые одежды.
***
Подошвы пропускают холод,
Ладони наполнены градусом льда,
Пока что нет снегопада,
Но и не скоро город навестит весна.
Позади только картинки в тумане,
Впереди лишь неизвестность,
Но я по-прежнему смотрю перед собой
И сломя голову бегу к своей судьбе.
Жизнь подсвечена ярким,
Сама же вечно находится во тьме…
Я человек, и я, как дерево:
Половина моя на воздухе, другая в земле.
И я существую в рамках,
Скован границами со всех сторон,
И так с самого детства,
Пока не поглотит один деревянный коробок…
Песнь четвертая.
Клавиатура. Шершавая поверхность каждой клавиши впитала отпечатки моих пальцев. Возможно, если посмотреть через большое увеличительное стекло, можно будет увидеть смазанные, нечеткие рисунки моих пальцев. На каждой клавише будет определенный из моих десяти лабиринтов. Тот, который находится в самом удобном положении, чтобы ударить по кусочку пластика. Вообще, клавиатуры – это зло мира. Они дают возможность пачкать бумагу в таком количестве, чтобы все проблемы сваливать на проблему бюрократии, а не, скажем, на жадность, эгоизм и графоманию.
Мерцающий свет монитора не согревает, не дарует счастья, просто мерцает в пространстве перегородок. Здесь таких ограждений не так много, но они от пола и упираются в потолок, для ложного чувства наличия личного пространства. Но нас всего несколько человек, и мы находимся практически на вершине пищевой цепи. Поэтому наши лица сыты, воротнички засалены, у нас красные глаза, дорогие и очень дорогие автомобили, иногда с нами дорогие и очень дорогие женщины, мы можем возвращаться в дорогие и очень дорогие квартиры или же дома, но есть одно «но»: мы греемся под холодным излучением мониторов. Нам нравятся те картинки, которые мы там наблюдаем. Отрицать глупо: в основном там порнография. Максимально откровенная, максимально грязная, максимально жесткая, и мы называем
