прямо, что привело тебя ко мне, – коротко и сухо произнес он.
– Сделай же одолжение, выслушай меня, – завопил Кленшан, – история охоты в Бевронском лесу каким-то образом вылезла наружу! Сегодня я получил анонимное письмо, которым меня предупреждают, что, если я не уговорю тебя нарушить договор о браке твоей дочери с бароном Брюле-Фаверлеем, то мне грозит куча неприятностей!
– Письмо у тебя с собой?
Кленшан полез в карман и достал письмо. Оно действительно было полно угроз, но не открыло ничего нового для Мюсидана.
– Проверял ты свои идиотские записи? Там действительно не хватает страниц?
– Именно тех самых, трех!
– Как же ты так опростоволосился в собственном доме!
– Как! Если ты такой умный, так расскажи мне – «как»!
– А прислуга? Надежная?
– Господи, да ты же знаешь моего камердинера! Лорен у меня с шестнадцати лет! Журнал лежал в дубовом шкафу, ключ от которого всегда при мне!
– Тем не менее, каким-то образом его открыли.
Кленшан думал, затем вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и заорал:
– Проклятье! Ведь я понял, кто и каким образом мог украсть их!
– А именно?
– Слушай! Несколько месяцев тому назад мой Лорен опасно заболел, и я вынужден был положить его на несколько месяцев в больницу!
– И кто же служил у тебя в это время?
– А черт его знает, какой-то молодой парень, которого мой кучер нашел через какую-то контору!
Граф вспомнил о карточке, которую Маскаро имел дерзость оставить у него и на которой значился адрес его конторы.
– Тебе известна эта контора?
– Конечно, на улице Дофина, почти напротив моего дома!
Граф схватился за голову.
– А, висельники, сильны…
Затем он обратился к Кленшану:
– Если бы ты мог быть тверже и не боялся скандала, я бы мог с ними потягаться…
Этого замечания было достаточно, чтобы барона затрясло.
– Ради Бога, если ты не можешь им уступить, предупреди меня заранее, я немедленно покончу с этой жизнью!
Граф с мрачным сожалением смотрел на своего друга.
– В таком случае, что же мне остается, как не уступить, – горько заметил он.
У барона отлегло от сердца.
– Ну и слава Богу, – произнес он, переведя дух, – хоть раз в жизни ты оказался благоразумным!
– То есть, короче говоря, трусом! Будь проклят и твой дневник, и твоя дурацкая привычка все фиксировать на бумаге!
Но что касалось дневника барона, то тут он был неизлечим.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив
