style="font-size:15px;"> – Во-первых, Олег мог об этой истории не вспомнить, во-вторых, она могла в строчку не лечь – он мне на книжку, а не на газету наговорил, столько всего не влезло, что даже жаль.
– Но такой-то кусок не мог не влезть! Он сегодня – как ложка к обеду! Чтоб теперь аппетит у Сыча надолго пропал! Знаешь, сколько он в свое время крови моей выпил?
– Нет, я и не знал, что он тоже из ваших врагов.
– Ну, теперь-то он уже из отыгранных. Хотя черт его знает, как дальше все повернется – но видишь, схавал и не перезванивает. Небось думает, кому бы на меня нажаловаться можно. А некому, Валя, некому!
Такой это был человек, в каждой ситуации усматривавший столько подтекстов, причем очень часто – взаимоисключающих, сколько другому никогда бы и в голову не пришло. Да другой бы и жить, возможно, не смог, везде и всюду чуя подвохи и заговоры против себя, а для Кудрявцева мир интриг был образом жизни. И если интриг не хватало, он их придумывал на раз. Когда у тебя собраны многие из лучших спортивных журналистов огромной страны, можно, наверное, было слегка отпустить вожжи и просто дать им больше свободы – не в творчестве, нет, просто в работе. Но кто, скажите, тогда будет уважать и бояться начальника?
Кудрявцев пришел «на главного» из отдела пропаганды не какой-нибудь агитконторы, а самого ЦК КПСС, поэтому в том, что он считал себя истиной в первой и последней инстанции, ничего удивительного не было. Но вот слишком часто выслушивать, как он несет эту истину, было тяжеловато. У лекторов есть такой прием: с первых слов выбираешь понравившееся тебе лицо и затем обращаешься как бы непосредственно к нему. Так и наш главный при любом своем выступлении на аудиторию шире двух человек всегда выделял одного, кто ему сегодня… не нравился. Он шел от противного: «Если бы ты только был способен воспринимать мои посылы, то через тебя либо твой отдел не шли бы такие бездарные материалы, которые приносят газете лишь вред и неприятности. Вот и сейчас ты хочешь протащить в номер нечто из серии ни уму ни сердцу. Удивительно даже, что это не завернул раньше никто из тех, кто читал до меня, все решения самому принимать приходится! Сколько я могу повторять, что нужны социальные материалы, а вы мне что тут подсовываете?! Не знаете, что волнует людей – идите к заводской проходной и узнавайте, там они – наши болельщики и читатели!!!»
И попадавший во временную опалу шел – только не к проходной, а в магазин на Солянке, где продавцы винного отдела, Толян с Гариком, – те самые болельщики – знали нас, совспортовцев, как родных, и через полчаса коллеги, чокаясь с пострадавшим, напоминали ему, что в прошлом месяце была их очередь водку из-за гнева редакторского закупать, но попили-отсиделись, теперь вот ты впал в немилость у Бесноватого, как называл главного мудрый ответсек Геннадий Иванович Проценко, так накати стакан, поменяй в этой несчастной заметке абзацы местами и через пару дней покажи ему ее как по новой написанную. Он или забудет, что ему не нравилось, или оттает уже, или еще в кого к тому времени вцепится. И проходили
