с дарами тамошней земли – словом, что-нибудь хорошее случалось практически каждый день. (Плохое, типа разноса на планерке, как я говорил, отмечалось отдельно, но уже с совсем другим настроением.) Выходить куда-то за пределы редакции и времени особо не было, да и смысла – тоже, там опасности подстерегали на каждом шагу, причем даже самых опытных людей.
Помню, как однажды зашел ко мне хоккейный обозреватель Олег Ханин и рассказал, что накануне крепко выпивал с одним из старых хоккеистов, и тот ему наговорил классное интервью на тему послеспортивной жизни. Вот только у того случилась однажды автомобильная авария и шуму тогда много наделала – а сейчас он о ней вспоминать отказывается. Как думаешь, стоит тут дожимать?
Я ответил, что не уверен – он ведь не один в той машине ехал, может, не хочет, чтобы другие фамилии опять всплывали. Олег Алексеевич выслушал, кивнул, к вечеру где-то удачно поддал и пришел сказать, что я, пожалуй что, и прав: «А верно, Серега, там же чужая тайна может быть! Вот меня, к примеру, спроси: а сколько раз тебя, Олег Алексеевич, в этом году в вытрезвитель-то забирали? И я честно отвечу – пока три. Но вот скажи с кем – ни в жизнь не расколюсь! Спасибо тебе…»
Вы поинтересуетесь – какие меры принимались к злостным нарушителям общественного порядка, когда на них приходили «телеги» из разных нехороших инстанций? Отвечаю: никаких, поскольку все «сигналы» поступали обычной почтой в отдел писем газеты и отловить их не составляло особого труда. Это было не более чем напоминанием человеку, что его задержали такого-то числа за «появление в общественном месте в состоянии опьянения, оскорбляющем человеческое достоинство». А внутри редакции такое «состояние» никого не оскорбляло – и вообще, я, например, ни разу не видел Коршунова по-настоящему пьяным, т. е. неработоспособным. Наоборот, чем больше он выпивал, тем азартнее выходили из-под его пера призывы начать бегать по утрам или встать на лыжи. Профессионалище!
В то время добывание хорошей, качественной выпивки уже было своеобразным видом спорта. И в нем имелся у нас свой лидер – Зураб Табатадзе. В штате он не состоял, но пару раз в месяц мог разродиться заметкой, например, о том, как в его родном городе Хашури (либо где-нибудь еще в Грузии) открыли секцию борьбы, то ли вольной, то ли классической, и дети теперь отвлечены от улицы очень полезным делом. И мы, выражаясь современным языком, пиарили этот социальный проект, которого в действительности могло и не существовать – с воображением у Зурика все было в порядке. Но поди проверь, а если о далеком грузинском городе в столице СССР написали такие замечательные слова, то оттуда только благодарности могли прислать – никто же не напишет, что никакой секции и в помине нет и дети днями напролет балбесничают, не зная, куда себя деть.
Потом Зурик трепетно нес вышедшую газету отцу (а на случай, если автор загуляет, «Советский спорт» еще и выписывался на дом), и папа, знаменитый врач Карл Табатадзе, лечивший
