Кучмия – губернатором острова спокойствия. Монтировались друг с другом они тяжело – на людях блюли политес до первого нервного срыва главного, а он мог случиться каждую секунду, для этого даже и повода никакого не было нужно. Кучмий какую-нибудь статью – совершенно социально нейтральную – одобрял, а Кудрявцеву с его всегда обостренным чувством тревоги она вдруг могла показаться пустышкой, а то и подставой. И он начинал планерку со слов, что ему опять пытались подсунуть какую-то гадость, которую Кучмий, как ни удивительно, считал достойной места чуть не на первой полосе.
Кучмий на это отвечал, что его мнение и сейчас не изменилось. Кудрявцев вспыхивал, как сухая ветка, и начинал уничтожать автора «гадости» – если главный вставал не с той ноги, переубедить его в чем-либо было невозможно. Это в плохие дни, которых было большинство – «полнолуние», как говорил Г. И. Проценко. Случались, конечно, и хорошие – например, перед поездкой за границу, когда указания раздавались под девизом: все равно вы ничего хорошего без меня тут сделать на следующей неделе не сможете. И точно – что бы ни делали, Кудрявцев по возвращении неизменно говорил, что оставить контору нельзя, даже ненадолго: то прохлопали, это прошляпили. Как он в общем-то и предполагал.
На самом деле читабельную газету мы как раз делали, когда Кудрявцев отсутствовал и нам не мешал – Кучмий как-то ухитрялся замыкать на себе весь пропагандистский пресс, и нас он не придавливал. Оказывалось, что идеологии можно отводить некий «красный уголок», а остальное место набивать просто интересными заметками о спорте, ну и о здоровом образе жизни – куда ж без него. Звонок из-за границы стоил дорого, Кудрявцев с его патологической жадностью скорее удавился бы, чем позвонил, к тому же коротко изъясняться он, похоже, не умел никогда, вот коллектив из поездок и не тревожил. Зачем влезать на расстоянии в каждый номер, если потом можно будет раздолбать их всех разом. И все станут тебя как миленькие слушать, никуда не денутся. Хотя бы потому, что деваться некуда. «Советский спорт» – вершина, с нее можно только вниз. Есть охотники?..
Кучмий между тем был куда амбициозней Кудрявцева. И уж ему-то не в замах подобало ходить, пускай и самых первых. Дело в том, что крестным маленького Вовы Кучмия был не кто-нибудь, а сам Леонид Ильич Брежнев, который подружился с отцом Кучмия, когда они вместе работали в горисполкоме Днепропетровска. Причем Кучмий-младший всегда подчеркивал, что «дядя Леня» сидел там секретарем по кадрам, а «батя» – по промышленности, и это было покруче.
Но отец Кучмия погиб в автокатастрофе, когда сын был совсем маленьким, и «дядя Леня», даже став Генсеком, семью товарища вниманием не обделял, находился в курсе событий. И однажды позвонил маме Кучмия очень вовремя: ровно в тот день, когда сын, поехавший в Москву поступать в МГУ на факультет журналистики, схлопотал двойку на экзамене по английскому. Абсолютно, по словам абитуриента, заслуженную – ровно настолько он тогда язык и знал, ну что тут делать. О следующем утре своей жизни
