записи при нем не обнаружилось. Мы звонком подняли по тревоге всех, кто был в редакции. Через десять минут нас осчастливила приходящая уборщица, она нашла бумажку, на которой Толик с приятелем резали закуску. И было на ней написано: «Вот такой бы урожай – и на других полях!»
Я поднял глаза к потолку и увидел там небо над Брестом.
Неоскорбленное достоинство
Распитие спиртных напитков в рабочее время в редакции главной спортивной газеты страны не то что не преследовалось – оно скорее приветствовалось. Если средь белого дня по конторе рассекал не очень трезвый сотрудник, это значило только одно – он уже сдал свой материал, получивший верховное одобрение, и потому может себе позволить. А незанятые в тот день работой непосредственно над номером с удовольствием составляли ему компанию (занятые, впрочем, тоже – люди советской закалки умели держать удар, двести граммов водки были для них что для ребенка стакан молока на завтрак). И в любое время вкусно закусить можно было на третьем этаже, в кабинете Анатолия Михайловича Коршунова, который отвечал как раз за здоровый образ жизни, его отдел так и назывался – ЗОЖ.
Бывший пятиборец уровня сборной Союза, Коршунов был – да и сейчас, по словам тех, кто встречал его в последнее время в Нью-Йорке, в свои почти восемьдесят остается – человеком какого-то нереального здоровья. Его рабочий кабинет был превращен в кухню, где что-то постоянно жарилось, варилось, шкворчало и кипело. В этом дыму и чаду сидел у окна хозяин и писал от руки свои колонки о здоровье, причем если мысль стопорилась и рука останавливалась, то вся страница безжалостно комкалась могучей рукой и отправлялась в корзину, а чтобы начать новую, требовалось перечитать последнюю строчку предыдущей. И вот захожу я к Корове (его официальное прозвище – Коршунов действительно был похож на громадного быка) узнать, к примеру, читал ли он в вышедшем номере мое интервью со знаменитым пятиборцем Анатолием Старостиным, который на ту пору был дисквалифицирован за якобы употребление допинга. «А, Серега, – поднимал он голову от своего очередного опуса. – Читал, читал, и мне даже местами понравилось. Мне тут шампанского крымского подвезли – давай с него начнем, и вот что я тебе скажу, хоть ты ни хрена в пятиборье и не сечешь…»
(К вопросу о прозвищах. Обычно они не шли дальше производных от фамилии: Кудрявцев – Кудрявый, Кучмий – Кучма, Трахтенберг – Трах, Россошик – Рассольник, Вайцеховская – Вайца, Микулик – Микула. Но бывали и исключения – так, Мишка Дмитриев, сам называвшийся Длинным ввиду его действительно немалого роста, с первого дня появления в редакции Вовчика Титоренко прозвал того Пуделем, и кличка моментально прижилась, поскольку полностью, от характера и до прически, соответствовала носителю.)
Напитки у Коровы-Коршунова нередко бывали угощательными – их несли постоянно заглядывавшие в редакцию любители бега на длинные дистанции из Подмосковья, лыжники-марафонцы из Карелии, пловцы,
