сады, и весь Канев утопал в бело-розовой цветочной пене, в семье Дорошенко произошло знаковое событие. Вечером Карп вернулся домой хмурый, и, что с ним раньше редко случалось, под хмельком.
– К нам едет ревизор! – подобно гоголевскому городничему заявил Карп и схватил пятернёй себя за чуб.
– Ну и шо? – поинтересовалась супруга. – Можно подумать, ты раньше ревизоров не видал! У нас шо, горилка кончилась?
– Дура! – ласково поправил супругу Карп. – Ревизор-то из самой Москвы. – Тут одной горилкой не отделаешься! Тут кабанчика колоть придётся!
– Ты, Карпуша, ничего не путаешь? – мгновенно прониклась беспокойством жена. – Чего это москалям в нашем захолустье делать? Эка невидаль – столовка! Не мясокомбинат чай и не маслозавод!
– Ой, Галя чует моё сердце, боком выйдет мне эта ревизия! – застонал Карп. – Опять, наверное, кто-то из «Потребсоюза» на меня анонимку накатал! Не зря проверяющий из самой столицы прибыл. Сейчас с этим ой как строго, каждый «сигнал» проверяется.
Жена ничего не сказала, только погладила мужа по седеющим волосам, а про себя подумала: «Зинка уже взрослая, в случае чего младшенькую я сама подниму, худо-бедно гроши имеются. Господь не оставит нас»!
На следующее утро Карп, несмотря на тёплую погоду, надел парадный синий костюм, купленный им в Киеве ещё до…, в общем, давно купленный, и отправился в местную гостиницу встречать ревизора-москаля. Ревизор оказался совсем молодым парнем с приветливым лицом и модной городской стрижкой.
– Ой, який хлопец гарный![5] – всплеснула руками повариха Поля, как только Карп с ревизором переступили порог местного общепита.
– Нашим парубкам[6] не чета. Одно слово – городской!
Ревизор от предложения Карпа позавтракать тактично отказался. Карп вздохнул и велел поварихам водку прятать обратно в подпол.
Заняв кабинет Карпа, молодой аудитор разложил на столе документы и сноровисто стал сверять цифры, отчего на душе у Карпа стало совсем плохо, даже хуже, чем в тот день, когда Галя застала его без штанов в подсобке с молоденькой посудомойкой Катей.
Катю пришлось уволить, царапины на лице зажили, но чувство стыда и беспомощности в душе заведующего столовой так и осталось.
К полудню Карп не выдержал, и, войдя в свой кабинет, всплеснул руками и отеческим тоном произнёс: «Николай Гаврилович! Да разве так можно! Уже час, как борщ простаивает. Так ведь и язву заработать можно! Оставьте Вы эти бумажки хоть на час, никуда они не денутся! Себя не жалеете, так хоть честь мою пожалейте, что обо мне люди скажут»!
– А что люди скажут? – не сразу понял, о чём идёт речь ревизор.
– Скажут, что старый Карп уморил гостя голодом! Позор будет до самого Киева!
– Ах, вы насчёт обеда, – улыбнулся юноша. – Время обеденное, отчего же не перекусить.
– Вот
Ой, який хлопец гарный! (украин.) – ой, какой красивый парень.
Парубок (украин.) – парень, молодой человек.
