по комнатам, я слушал, как на кухне разговаривают, смеются, моют посуду родители. Слушал плеск воды. Лязг тарелок, ножей, вилок. Стук открываемой и закрываемой дверцы посудного шкафа. Приглушенные голоса.
– Никто и не подумает никогда, что… – начал отец.
Продолжения я не расслышал.
– Ты собираешься превратить это в семейную прогулку? – спросила мама.
Полилась и затихла вода. Вопрос был задан самым саркастическим ее тоном.
– Никто никогда не подумает, – повторил отец. А следом прозвучало мое имя: – Делл.
– Нет. Ни в коем случае, – сказала мама.
– Ладно.
Звон составляемых стопкой сухих тарелок.
– Так что, ты счастлив? – Слишком громко для того, чтобы я не услышал.
– Счастье-то тут при чем?
– При всем. Абсолютно.
А вот что мне приснилось: я выбегаю в пижаме на кухню, под ее свет, они стоят, смотрят на меня. Мой рослый отец – маленькие глаза его по-прежнему поблескивают. Моя крохотная мать в белых бриджах и красивой блузке с зелеными пуговицами. У нее очень озабоченное лицо. «Я с ним», – говорю я. Кулаки стиснуты. Лицо в поту. Сердце стучит. Родители вдруг начинают уменьшаться – так бывает, когда болеешь и жар сжимает весь мир, удлиняя, впрочем, расстояния. Мои родители становятся все меньше, меньше, пока я не остаюсь в резко освещенной кухне один, а они, достигнув грани исчезновения, должны вот-вот миновать и ее.
13
В четверг я проспал допоздна – из-за того, что долго не мог заснуть, слушая, как родители ходили ночью по дому. Мама зашла ко мне в восемь – в очках, глаза ласковые, она вглядывалась в меня, приблизив свое лицо к моему, положив маленькую прохладную ладонь мне на плечо. Дыхание ее было сладким от зубной пасты и чуть кисловатым от чая. Дверь в мою комнату была открыта, я увидел, как мимо прошел отец. Он был в синих джинсах и простой белой рубашке. На ногах – сапоги.
– Твоя сестра уже позавтракала. Тебя дожидаются пшеничные хлопья. – Мама не отрывала глаз от моего лица, словно обнаружив в нем нечто неожиданное. – Нам придется уехать на целый день. Вернемся завтра. Вам будет полезно пожить самостоятельно.
Лицо ее было спокойным. Она приняла какое-то решение.
В дверном проеме появился отец, волосы его были расчесаны и поблескивали. Он побрился. В комнате повеяло запахом его талька. В проеме двери отец казался очень высоким.
– На звонки не отвечайте, – сказал он. – И из дома не выходите. Мы вернемся завтра вечером. Вам будет полезно пожить одним.
– Куда вы едете? – спросил я, переводя взгляд на залитую солнечным светом гостиную за спиной отца. Глаза у меня немного жгло от недосыпа.
– Я же говорил, у меня остались кое-какие дела, – ответил он. – И мне требуется мнение вашей матери.
Сказано это было негромко, однако я видел вздувшуюся
