style="font-size:15px;"> – Я сестра деревенского амиля, человека, который состоит в очень близком окружении каида, – объяснила Надира кто она в надежде, что, если юноша подошел с недобрыми намерениями, то отступится от них.
– Тебе нечего меня бояться.
Он спрятал руки за спину, склонился в легком поклоне и представился:
– Мусаб, стихотворец и врачеватель.
– Дай мне поговорить с братом, и тебя примут как подобает по законам гостеприимства, Мусаб.
– Очень любезно с твоей стороны, но думаю, что все, что мне нужно, я уже получил.
– Ты за водой пришел? Уж в ведре воды-то мой брат тебе не откажет, – наивно отозвалась Надира, подумав, что Мусаб имеет в виду колодец.
Но поэт улыбнулся и объяснил:
– Хоть я и молод годами, а довелось мне побродить по свету: от Багдада до Гренады. Надо сказать, что глаз бирюзовых и изумрудно-синих я повидал много, да таких, какими не побрезгуют и семьдесят две девственницы, которых Аллах посулил мученикам. В Андалусе я видел девушек вестготских кровей, у которых глаза походили на твои… а средь гор Кабилии наткнулся на женщин с чертами лица, похожими на твои. И все же… все же… нигде не встречал я такой лучезарной синевы, коей оправой служил бы такой лик, как твой. Твоя внешность говорит из какого племени ты родом, конечно, из берберов, об этом я догадался и по наряду девочки… Я и среди коренных сицилийцев видел людей, которые могут похвастаться светлым цветом глаз, но такого цвета как у тебя я никогда не встречал. Может твой отец – сицилиец? Или мать? От кого ты унаследовала такое счастье?
– Ты ошибаешься… тебя, наверняка, не было в наших краях слишком долго, и ошибиться легко. У нас нет берберов, коренных жителей или арабов, а есть только сицилийцы, которые следуют учению Пророка. Да, правда, среди моих предков и среди их матерей были и уроженки острова, которые приняли Коран, как бывало в любой другой верующей семье на острове. Но это само собой, если учесть, что в первые времена на Сицилию приплыли в основном одни мужчины, и только потом приплыли семьи, которые бежали от преследований халифов и эмиров в Ифрикийе. Ну а что до моих глаз, то кому какое дело до неисповедимого дара, которым одарил меня Аллах?
В этот момент послышался голос муэдзина27, звавшего на полуденную молитву. Надира обернулась в сторону рабада и минарета и заспешила домой.
– Моя мать уже давно заждалась воды.
– Скажи хоть, как тебя зовут.
– Надира.
– Надира, я напишу про твои глаза! – прокричал ей вслед незнакомец.
Надира ухватила Фатиму за руку и побежала к дому, уже тогда она была уверена, что Мусаб придет к Умару просить ее руки. Но шли дни, уверенность не подтвердилась, но вот в первых числах октября ей открылось, что вышло из той встречи у колодца, а вышло нечто гораздо более значимое, отчего судьба ее круто изменилась.
Глава 4
Закат полыхал багрянцем и отсвечивался на
Муэдзин – человек, в обязанности которого входит чтение азана с верхушки минарета в те дневные часы, когда наступает время совершать салят.
