А когда он мне прислал счет, я прямо обиделся…
– Проценты, Торвальд, – сказал Лефф. – Таков порядок.
– Да и вообще, ты просто взял и смылся, – добавил Ожог. – Где ты пропадал все это время?
– Рассказал бы, да не поверите.
– Что это у тебя на запястьях? Следы от наручников?
– Ага, жуткая история. Невольничьи клети у натиев. Малазанские работорговцы аж до самых Семи Городов. Беру помилуй, друзья, никому такого не пожелаешь. А уж как я возвращался – поверьте, будь я бардом, то на рассказах обогатился бы!
Клинок, направленный ему в лицо, заколебался и затем опустился. Острие ножа, давившее на ребра, убралось. Торвальд бегло оглядел парочку и сказал:
– Друзья, всего одна ночь, и я решу свои проблемы. А потом даже могу помочь вам разобраться с этим списком.
– У нас уже есть помощник, – произнес Лефф, но по его лицу было видно, что он не очень-то рад.
– Правда? И кто же?
– Крупп. Помнишь такого?
– Тот жирный обрюзгший перекупщик, который зависает в «Фениксе»? Вы двое что, спятили?
– И мы теперь там обитаем, Торвальд. Бормен вышвырнул нас после того, как…
– Ожог, язык прикуси!
– Одна ночь. Договорились? – спросил Торвальд, кивая. – Вот и славно, вы не пожалеете.
Лефф отступил на шаг и убрал гладий в ножны.
– Уже жалею. Ладно, Торвальд, слушай. Попробуешь сбежать – найдем где угодно. Хоть прыгнешь обратно в клеть к натиям, мы будем там. Усек?
Торвальд угрюмо посмотрел на Леффа, затем кивнул.
– Усек. Не бойтесь, я вернулся и никуда больше не собираюсь.
– Одна ночь.
– Хорошо. Давайте, возвращайтесь на пристань – вдруг кто-нибудь захочет ускользнуть на следующем судне, а вы упустите.
Старые подельники встрепенулись. Лефф оттолкнул Торвальда и протиснулся к выходу из переулка, Ожог – следом. Торвальд проводил их взглядом.
– Вот как так? – спросил он шепотом, ни к кому не обращаясь, когда парочка растворилась в толпе. – Полнейшие кретины живут себе и живут. Живут и живут…
Он поправил морантскую накидку, попутно проверяя, не растряслись ли – или, упаси боги, разбились – склянки, скрытые под подкладкой. Нет, вроде ничего не течет, не жжется, не… ползет. Ух, пронесло. Торвальд посильнее натянул шляпу и пошел дальше.
Вот ведь свалился этот Гареб на его голову. Что ж, ничего не поделаешь, надо выкручиваться… Одна ночь. Ладно. Пусть будет так. Остальное подождет.
Надеюсь.
Скромный Вклад родился в Одноглазом Коте двадцать семь лет тому. Полукровка, он был сыном женщины-рхиви: ее продали местному торговцу за десяток слитков закаленного железа, а через год она принесла ребенка. В восемь лет мальчика приняли в отцовскую семью, где он ходил в подмастерьях, овладевая ремеслом скобянщика, и должен был унаследовать дело, если бы одной ужасной ночью его тихий, уютный мирок не рухнул.
Пришла
