внизу встретила Йозефика дружными, но нестройными аплодисментами. Нестройность легко объяснялась опустевшей бутылкой адской смеси.
– Молодец, парень, лихо ты, – лучезарно улыбаясь, провозгласил Бигги. – Так и надо: шмяк и готово! След простыл.
– Добрый путь!
Бармен попытался выпить что-то из пустой рюмки. После вполне ожидаемого провала сего мероприятия он воззрился на рюмку как на кровного врага. Любой совестливый предмет посуды от такого взгляда бы разбился, но эта коварная бесстыдная рюмаха имела наглость дождаться, пока ее не швырнут об пол, и лишь тогда издала звонкое «бздынь», но и в этом звуке не было ни капли раскаяния.
– Ну, наверное, надо прощаться, – сделал пробный заход Йозефик. – Бывайте, господин Дандау.
– И ты давай, парень, будь молодцом, – пустил пьяную слезу бармен. – Передавай привет старому придур… дядюшке своему. Попрощайся с ним за меня. Иди. Иди, нечего тут растягивать.
– Давай, дуй по ветру, салага! – напутствовал Шелк с таким видом, будто только что спустил на воду линкор водоизмещением «до черта и больше» растровых этих самых.
– Поехали, – кивнул Мону, зачехляя свой безволосый плафон в шоферский картуз, затем, поморщившись, соскочил со стула и вышел на улицу. Йозефик последовал за ним.
Улица встретила их радостным жарким солнцем, жужжанием беснующихся насекомых и стаей собак, лениво валяющихся в тени кверху лохматыми животами. Естественно, как всегда в жару после ночного дождя, было очень душно и парко. Йозефик в мгновение ока взмок, это заставило его признать, что одет он явно не по сезону. Всего первый день лета, а весь его гардероб уже неуместен.
Из лужи на Йозефика обиженно смотрело его отражение, явно требуя одеть себя во что-то полегче и поэлегантнее тяжелого уныло-коричневого твидового костюма. Молодой человек, дабы прикинуть возможность приобретения обновки, встряхнул свой бумажник, роль которого исполнял чемодан. Естественно, ему отозвались только нафталиновые шарики и моли-матерщинницы. Это заставило его вернуться из мира фантазий к жестокой реальности и попытаться обойтись имеющимися средствами.
Йозефик отвернулся от лужи с оскорбленным отражением, и его взгляд напоролся на транспортное средство, которое предположительно домчит его бренное тело до вокзала быстрее ветра. Под чутким руководством Мону, само собой. Этой чудесной самодвижущейся повозкой был самый обычный автомобильчик с шашечками на крыше. Его пузатые борта и капот, заканчивающийся округлой радиаторной решеткой между лопоухих, местами покрытых легкой ржавчиной крыльев, вызывали ассоциации с ленивой добродушной хрюшкой. Производимое впечатление подчеркивалось тем, что автомобиль стоял, а может, и лежал на днище в луже отменной сочной грязи, утопая в ней до середины своих рахитичных колес.
Мону уже сидел за рулем и вопросительно смотрел на Йозефика, совершая клюющие движения явно приглашающего характера.
