решили лететь, а по стране передвигаться на взятом напрокат автомобиле – гонорар покрывал и этот расход. Но сначала был Рим.
Тот день Фёдор запомнил на всю свою оставшуюся жизнь. Они возвращались пешком из Ватикана. Была суббота и, если сделать небольшой крюк, то можно было зайти на огромный блошиный рынок, который работал с раннего утра до позднего вечера, но только по субботам и праздникам. Оба обожали такие места. Обычно расходились и поддерживали связь по мобильникам или просто договаривались встретиться через какое-нибудь время в условленном месте. Фёдор рыскал по антикварным рядам, искал что-нибудь бронзовое, фигурки животных и божков, подсвечники, чернильные приборы. Дома он любил выставлять свои приобретения на поверхности двух старинных комодов, которые достались от прадеда и вначале украшались только дивными каминными часами, а со временем превратились в целую выставочную галерею. Иногда он также любил рыться в залежах старых книг у букинистов и даже однажды приобрёл за безумные деньги старинный альбом с репродукциями Дорэ. И вот сейчас не найдя ничего интересного у антикваров, Фёдор пошёл по рядам букинистов. Задержался у предпоследнего, стол которого был уставлен ящичками с почтовыми открытками. Сам Фёдор филокартистом не был, но таким был его приятель и коллега Игорь. У того была приличная коллекция и Фёдор любил её рассматривать, что бесследно не прошло. Обожая Боттичелли и Карло Кривелли, он старался покупать открытки с их картинами из европейских и американских музеев и, в конце концов, собрал два полных альбома почти всех картин этих художников. А совсем недавно начал новый альбом под Брейгеля с Босхом. Причем особенно Фёдор ценил не современные издания, а старые, девятнадцатого века и самого начала двадцатого. В крайнем случае из типографии Гознака. Но только до 1928 года. Тогда ещё использовались старые двенадцать клише, а когда они пришли в негодность, то и началась полная халтура. Тиражи открыток были огромны, качество отвратительным. При этом в СССР плевать хотели на авторские права, поэтому печатались репродукции из музеев мира и продавалось это всё в любом киоске и книжном магазине. В то время во всех странах право издавать открытки с картинами имели только музеи, в которых висели эти картины. И, естественно, такие открытки продавались лишь в музейных магазинчиках и на выставках, куда музеи давали свои картины. Вот и сейчас Фёдор с наслаждением стал перебирать выставленные сокровища. Но ничего особенного не попадалось, как вдруг он вдруг заметил отдельно лежащую открытку в пластмассовом конвертике. На ней был изображен традиционный сюжет – Мария с младенцем. Судя по размерам и краскам явно конец девятнадцатого века. Он перевернул открытку обратной стороной и с изумлением прочитал: Карло Кривелли. Мадонна с младенцем. С изумлением потому, что картины любимого художника знал, а эту видел в первый раз.
– Сколько, –
