ему сверх меры. Только любовь эта была слепая, и вместо того, чтобы сделать мальчика сильным духом, испортила его и взрастила в нем многочисленные пороки.
– А как назвать человека, который бросил свою младшую сестру на растерзание нормандцам? – с холодной усмешкой заметил Леонардо.
Она переменилась в лице. Было видно, что подобная мысль еще не приходила ей в голову.
– Но меня не растерзали, – неуверенно заметила Годива.
Она смотрела на Леонардо своим невинным взглядом, вызывая у него… Нет, не умиление, а раздражение. Ему захотелось спустить девушку с небес на землю.
– Тебе повезло, что приехал я, а не кто-либо другой, – склонив голову к пленнице, сообщил мужчина. – Будь это другой человек, ты бы уже давно была обесчещена и, может даже, убита. Как и твои старые слуги. Их бы сожгли живьем.
Он хотел привести леди Годиву в чувства. И, вроде, у него это получилось. Только почему тогда при виде её изменившегося лица – побелевшего, застывшего в маске ужаса, ему стало так тягостно в груди?
– Эрик не бросал меня, он поехал за подмогой, – еле шевеля языком, ответила девушка.
Леонардо ничего не ответил. Не стал говорить о том, что причинило бы Годиве еще больше боли. Она не готова была услышать. Оно и понятно – трудно признать, что твой родной человек, брат, предал тебя. Ведь от этого знания перевернется весь, некогда иллюзорно безопасный мир.
Вместо того, чтобы тратить время на бессмысленный разговор, Леонардо, резко подхватив девушку, усадил её верхом на своего коня. Годива, удивленная, огляделась по сторонам – не понимая, каким образом это животное оказалось здесь. Погруженная в свои переживания, девушка просто не заметила, как верного коня привел один из воинов.
Теперь, восседая верхом на животном, Годива явственно ощущала интерес к собственной персоне со стороны других мужчин. Нет, воины не разглядывали её в открытую, но то и дело, бросали в сторону прекрасной пленницы взгляды – любопытные, оценивающие, задумчивые, полные презрения или сочувствия.
Щеки девушка стали медленно покрываться жгучим румянцем. Он стал еще сильнее, когда один из воинов, понимающе улыбнувшись, зашел в палатку и вернулся оттуда с сундуком Годивы – его погрузили в одну из телег. Только теперь до девушки стало доходить, что каждый собравшийся здесь мужчина, считает, что этой ночью Леонардо завладел её телом.
Вообще, это было пространное словосочетание для Годивы. В свои 17 лет она жила в целомудренном неведении, что же происходит между мужчиной и женщиной. Дядюшкин дом был закрыт для чужих людей, не устраивалось там ни приемов, ни званых ужинов, как принято в других замках. Тихо, мирно, вот как они жили. Старые слуги, само собой, не говорили об этом. Это должна была рассказать мать девушки, но та умерла, когда ей было 8 лет.
Поэтому, все, что знала Годива – это обрывки фраз, брошенные друзьями брата и самим Эриком. Что уж они там обсуждали, девушка
