«Почему вторым бортом?!» – написано было в глазах Горелова. Мол, как это так – его личный пароход зависит от… Никакие объяснения Мещерякова и Воропаева по поводу нюансов поздней навигации на Лене, очерёдностей, загруженности, тонкостей швартовки, прочего… на уши(!) во внимание им, хозяином Сибири, не принимались.
– Убрать. Немедля убрать ту посудину. Кажется, господа моряки подобным образом выражаются, сударь? Убрать.
– Помилуйте, Родион Яковлевич, – капитан знал себе цену и заискивать, лебезить даже перед самим Гореловым не собирался – я уже распорядился: постелят дорожку, всё будет честь по чести! Что вам стоит с супругой перейти на соседнюю палубу, а оттуда – прямёхонько на берег?! Тут такое положение сложилось, что…
– Убрать.
– «Всех ненавижу! – подумал – распоясались в моё отсутствие!»
Волю миллионера сломить не удалось. И начались долгие поиски руководства сухогрузом, переговоры с соседями, манёвры… Суда и баржи отходили от берега в причалах-пирсах, разворачивались носами то в одну, то в другую сторону, пропуская «флагманский» корабль – «ГРОМ», сильный ветер относил в сторону, прочь мат-перемат солёный, гудки нервные, резкие…
– Ишь ты, без меня совсем от рук отбились, гадёныши! Запрудили, панимашь, пристань всяким сбродом-говном, а я, Я!!! – вторым бортом?!
Стоял в салоне их семейном перед женой, которая в душе смеялась над ним – согласилась отправиться в путешествие долгое вниз по реке только из-за дочери и давно уже не находила себе места в роскошных покоях на плаву. К тому же червем грызла идея скорее податься на юга – для начала в Грецию, Италию, Испанию, после можно и в Китай с Японией… Не всё же комаров кормить в глуши этой расхвойной!
– Не хочу тебя слушать! Устала! Господи, как же я устала с тобой!
Наталия Владимировна не считала нужным притворяться. Её покойный отец, крупный фабрикант Кошелев, научил дочь «главному»: независимости от других людей и… людишек. (С его, кошелевской, колокольни!] Теперь, по истечении многих лет, она руководствовалась «золотым», с детства внушённым ей правилом: думать и говорить, говорить и делать только то, что нужно тебе, не считаясь ни с чем и ни с кем.
А за границу хотелось нестерпимо. Каждый год, ближе к зиме, выезжала туда – одна, чтобы почувствовать полнейшую свободу, раскованность, чтобы можно было слегка пофлиртовать и, конечно, обзавестись всякими покупками, которые за соответствующую мзду аккуратно, с массой предосторожностей переправлялись из цивилизованного мира в Ярки.
– Ты не находишь, что смешон? Поди вон. – Сквозь зубы, с гримасой брезгливости – Устала от тебя! Господи, как же я устала от тебя!
– Хочешь быть одна? Уйти хочешь? Ничего-о, перехочешь! Поняла?!
– Какая же ты сволочь. Урод! Ни дай Бог, я получу подтверждение того, что ты с дочкой амурничаешь, ни
