в памяти все то, что случилось, стараясь отыскать хоть малейшую зацепку, хоть самое ничтожное обстоятельство, оправдывающее брата. Из-за закрытой двери, откуда-то из глубины дома, был слышен неторопливый разговор отца с Александром Матвеевичем.
«Как больно, страшно, – думала Татьяна. – А ведь внешне все как обычно. Отец, Александр Матвеевич, Андрей как обычно где-то пропадает. Что помешало тому, чтобы это продолжалось и дальше? Почему, за что случилось то, что случилось? Что на него нашло? Нет, это был не он. Готова поклясться, не он».
Скрипнула и приоткрылась дверь, в нее просунулась голова Проши:
– Жива? Прости, Господи!
– Жива, Проша, жива. Как батюшка? – Таня присела на кровати.
– Лежи, бог с тобой! – осекла ее Проша, не решаясь все же зайти в комнату. – Павел Ильич успокоился немного, но сам не свой. Велел спросить, не изволишь ли чего?
– Нет, Прошенька, не надо ничего, милая, – Татьяна снова легла.
Проша исчезла столь же стремительно, как и появилась. Больше всего Таня боялась смотреть в сторону зеркала, в котором прошлой ночью видела весь ужас со стороны. Одна будто была в этой комнате, стояла рядом и молча наблюдала, не решаясь вмешаться, что-то изменить, исправить или даже предотвратить. Предотвратить то, что случилось с ней самой. Да и что, собственно, случилось?
«Ничего не понимаю, – Татьяна снова погрузилась в размышления, в дремоту. – С Андреем никогда ничего подобного не случалось. Господи, спаси и сохрани! Что будет, когда он возвратится? Рассказать батюшке? Для него это будет удар, настоящий удар. Смилуйся, Господи!»
Мадам Панина потчевала Велицкого мелко нарезанной осетриной, поданной под холодную, с мороза водку. Вычурно поблескивал круглый серебряный поднос.
У них были свои счеты: подвыпивших и вошедших в кураж своих гостей он непременно выпроваживал и, усаживая к извозчику, велел непременно везти к мадам Паниной, в салон. Здесь гостям были рады всегда. В круг Велицкого и его семьи случайные люди не входили. В худшем случае это были мелкие купчики, разбогатевшие и кичившиеся этим лавочники, и их подросшие сыновья. Но встречались и отпрыски советников министерства, которые были не прочь продолжить кутеж в обществе прекрасных дам, не обделенных манерами и умом. Их привозили к ним мертвецки пьяными, замерзшими по дороге. Они оттаивали и засыпали, а наутро были готовы отдать последнее, чтобы забыть о том, что произошло, о том, где они проснулись и с кем. Самое удивительное, что уже вечером или на следующий день эти гулящие снова появлялись в доме Велицких, будучи совершенно, до глубины души убежденными в мысли, что Василий Велицкий к этому их маленькому пикантному приключению не имеет никакого отношения. И даже попав под чары мадам Паниной во второй или в третий раз, никто не предпринимал попыток логически связать пребывание у Велицких, обильное возлияние с пробуждением где-то в незнакомом месте во Вшивой слободе. Да и почему незнакомом?
– Право, Василий, вы умеете разбираться
