возлюбленной кузины больше нет. Теперь мы занимаемся вами, Джоанна Стаффорд. Так вот, неужели вы хотите, чтобы я поверил, будто послушница Дартфордского монастыря, девица из благородного семейства, ставшего настоящим рассадником злокозненных предателей, может быть верноподданной короля Генриха Восьмого?
Я стояла молча.
– Полюбуйтесь-ка на нее, Кингстон! – выкрикнул герцог. – Говорят, что женщины семейства Говардов отличаются дурным нравом. А вот вам типичная урожденная Стаффорд. Есть ли в Англии кто-либо хуже моей треклятой жены и этой девицы? – Он подался еще ближе ко мне. – Я мог бы отстегать тебя сейчас кнутом, и никто бы меня за это не осудил! Слышишь? Никто бы меня не остановил! Ты ведь это знаешь? Знаешь, черт тебя побери?
– Да, знаю, как и то, что это доставит вам удовольствие. – Слова вырвались у меня прежде, чем я успела понять, что делаю.
Герцог ударил меня кулаком. Секунду спустя я лежала на полу лицом вниз; в ушах звенело, жгучая боль пронзала челюсть. Я ждала, что на меня обрушится град новых ударов, ждала, что сейчас засвистит кнут. Может быть, Норфолк убьет меня голыми руками прямо здесь, в Тауэре, на глазах у Кингстона?
Но ничего этого не случилось. Я подняла голову и увидела, что между нами встал сэр Уильям Кингстон. Он ничего не сказал, не поднял упреждающе руку в сторону герцога, не предложил мне помочь подняться. Он просто стоял там с мрачным и бледным лицом. Норфолк отвернулся, плечи его сотрясались от гнева.
Я медленно, без посторонней помощи поднялась на ноги.
– Кингстон, давайте его сюда, – тихим голосом сказал герцог. Он все еще стоял спиной ко мне, и я только теперь поняла, что он не такой уж и высокий. На голову ниже Кингстона.
Сэр Уильям, кивнув, подошел к двери и постучал два раза. Дверь распахнулась, и лейтенант – тот самый, что встречал меня у Речных ворот, – втолкнул в камеру молодого человека.
Это был Джеффри Сковилл.
8
Джеффри выглядел гораздо лучше, чем когда я видела его в последний раз: если помните, тогда беднягу без сознания унесли с пристани в Тауэр. Голова его была тщательно забинтована, самодельную повязку сняли. За время заключения констебля явно покормили и дали ему помыться. И вот он стоял перед нами – высокий, с развязанными руками.
Джеффри упорно не хотел встречаться со мной взглядом. Стоял, опустив глаза вниз и отведя их в сторону, – разглядывал угол камеры.
«Какую трагическую ошибку совершил этот парень, придя мне на помощь, – подумала я. – Ведь по большому счету Сковилл – один из них. Он и на Смитфилде-то оказался, желая увидеть, как осуществляется королевское правосудие. Ну же, Джеффри, не будь глупцом: скажи, что не имеешь ко мне ни малейшего отношения, и твердо стой на своем».
Появление констебля словно бы придало сил герцогу. Он указал на Джеффри кнутом и спросил меня:
– Что вас связывает с этим человеком?
– Абсолютно
