Колдунья Анна Болейн была казнена на этой лужайке всего год назад. Как и ее скандально известный брат Джордж Болейн. Он был одним из пяти человек, осужденных за прелюбодеяние с королевой.
Но я запретила себе думать о всяких ужасах: так и с ума сойти недолго.
Бум! Бум! Бум! Бум!
По лужайке разнесся звук колокола. Я покрутила головой в поисках церкви, откуда исходил этот звук, чтобы набраться сил от священного места, но ничего не увидела.
– Это звонят в соборе Святого Павла, – пояснила Бесс.
– Он так близко? – удивилась я.
– Нет, но ветер доносит сюда звуки, а сегодня все колокола…
Лейтенант повернулся, взглядом приказывая ей замолчать.
В Бошам-Тауэре мы поднялись по винтовой каменной лестнице с отшлифованными множеством ног ступенями. На втором этаже свернули в узкий коридор. Через равномерные интервалы в стене виднелись деревянные двери с решетками в верхней части. Я не заглянула ни в одну из них, пока мы шли. Я не слышала никаких голосов, никаких звуков, но не сомневалась, что в каждой камере есть заключенный.
В конце коридора лейтенант жестом показал мне, что я должна следовать за ним под арку в следующий коридор, даже еще более длинный, чем первый. Проходя мимо одной из дверей, я услышала мужские рыдания – низкие, прерывистые.
И этот жалобный звук лишил меня последних сил. Голова моя закружилась, и я ухватилась за стену, чтобы не упасть.
– Госпожа Стаффорд? – окликнул меня лейтенант с другого конца коридора. На лице этого юноши не было и следа сочувствия.
Бесс сжала мой локоть. Я вспомнила своего дядю – герцога Бекингема, который, находясь в заключении в Тауэре, поразил всех своим мужеством, и заставила себя преодолеть оставшуюся часть пути.
Эта камера была меньше и темнее, чем мое прежнее обиталище: прямоугольная со стрельчатым проемом в конце и двумя узкими окнами, вырубленными в камне. У одной стены камин без решетки, у другой – тюфяк. От какого-то резкого запаха у меня защипало в глазах и носу. Я догадалась, что это был запах щелочи, с которой час назад выскребли пол и стены – на них еще оставались влажные пятна.
– Я принесу вам обед, – сказала Бесс и вышла.
Выглянув в окно, я увидела высокие мостки, опоясывающие снаружи стены замка, и галерею, связывающую это сооружение со следующим. Дальше шла массивная каменная стена, стена Вильгельма Завоевателя, которая закрывала все остальное. Лужайка отсюда видна не была.
– У меня просьба, – сказала я лейтенанту, который нетерпеливо переминался у дверей.
– Да?
– Могу я получить бумагу и перо, чтобы сообщить родным и в монастырь своего ордена, что нахожусь здесь в заключении?
– Сэр Уильям Кингстон ясно сказал, что вы не должны ни с кем состоять в переписке. Он сам распорядится, чтобы оповестили всех, кого необходимо.
И
