та исподтишка делает какие-то странные знаки.
– Прошу простить, я…
– Дайна, – повторил князь с какой-то странной интонацией. – Я… э-э… хотел вас попросить… поблагодарить…
– Не меня благодарите, а госпожу Яницу, – перебила я, стараясь не обращать внимания на возмущенное фырканье Генриха, – если бы не она и ее искусство…
– Если бы не вы и не ваша отвага, госпоже целительнице было бы нечего делать! – пылко воскликнул мужчина. – Я вас искал.
– Чтобы сказать «спасибо»?
– Чтобы сделать вам предложение…
Вот тут я онемела. Честное слово, не ждала от судьбы подобного поворота! Ни с того ни с сего…
– Вы меня не так поняли, – торопливо поправился князь и отчего-то засмущался. – Я не то имел в виду. Я…
Он как-то странно покосился на остальных, словно застеснялся, и Яница коротко поклонилась, сложив руки на переднике:
– С позволения ясновельможого пана, я вас ненадолго оставлю. У меня в печи томятся целебные отвары, за ними нужен глаз да глаз. И если ваша милость не будет против, могу угостить господ медовухой, настоянной на травах.
– Да-да, – князь Витолд несколько раз небрежно кивнул, словно бы отмахиваясь от целительницы, как от мухи. Гайдуки отлепились от косяка и послушно потопали за хозяйкой на кухню. Дверь была хлипкой, подслушать ничего не стоило, но хотя бы создавалась иллюзия уединения. Тот мужчина, что стоял за стулом князя Витолда, ушел вместе с ними.
– Генрих, – тихо промолвил князь, не сводя с меня пристального взгляда. – Я знаю, ты…
– Не одобряю, – так же тихо промолвил седой ветеран, – но и препятствовать не стану. Ты уже взрослый, тебе пора самому принимать решения… и отвечать за свои поступки!
С этими словами он вышел. На улицу. Мы остались вдвоем. Помявшись, князь Витолд снова сел на стул. Было заметно, что испарина выступила над его верхней губой. Видимо, он еще не пришел в себя после нападения.
– Госпожа Дайна, – помявшись, начал он.
– Просто Дайна.
Он торопливо кивнул:
– Понимаю, это звучит странно, но я пришел, чтобы сделать вам предложение. Это не то, что вы подумали, слово чести! Просто после той нашей встречи я много размышлял. Я нарочно всех удалил, чтобы никто не догадался о том, что я знаю… В общем, меня хотят убить…
Не понимаю, почему, но после этих слов, сказанных ровным тихим голосом (так обычно сообщают о перемене погоды), по моему позвоночнику словно конница проскакала. И вместо копыт – ледышки.
– Вы уверены, ваше сиятельство?
– Да… то есть нет. Догадываюсь, но… Не вижу причин! Я никому не перешел дорогу, получил титул и наследство после гибели отца. Все близкие и дальние родственники тоже пристроены. Ни вдовы, ни сироты не обижены, да наш род не настолько многочисленный, чтобы кого-то можно было забыть или упустить из виду. Отец еще перед войной раздал все долги, как чувствовал…
