вторым преступлением. У нас есть записи с камер наблюдения, где виден пластырь на мочке уха убийцы. Новые записи показывают, что преступник был в странной кепке и с бинтом на пальце. Какой убийца согласился бы так себя уродовать? И что означают эти надписи? О чьем дне рождения идет речь и кто должен им гордиться? И наконец, почему такого умного и умелого преступника ничуть не заботит, что его могут опознать?
– Я не уверен, что его это не заботит, – возразил д’Агоста. – Обратите внимание, как сильно он изменил внешность.
– И все-таки оставил отпечатки пальцев. Он не против того, чтобы впоследствии мы его опознали. Да и оставленные части тела вроде бы говорят о том, что он хочет быть узнанным.
– Меня беспокоит то, как он остановил горничную, – задумчиво произнес д’Агоста. – Она утверждает, будто бы он знал про подушку и в какой номер ее должны принести. Как это понимать?
– Он мог поддерживать связь с кем-то из персонала, – предположил Синглтон. – С кем-то, кто работает в службе регистрации или на коммутаторе. Все это вам придется проверить.
Д’Агоста хмуро кивнул. Он очень жалел, что рядом нет Пендергаста. Тот быстро разобрался бы со всеми загадками.
– Знаете, на какую мысль меня это наводит, лейтенант?
Д’Агоста приготовился к худшему.
– На какую, сэр?
– Я не люблю отступать, но, похоже, это дело нам не по зубам. Мы должны подключить к расследованию отдел ФБР по изучению поведения преступников.
Д’Агоста не ожидал такого поворота, но, подумав немного, понял, что это естественное, логичное решение. Как-никак речь идет о серийном убийце со значительными, возможно уникальными, психическими отклонениями.
Синглтон пристально смотрел на д’Агосту, словно нуждался в его согласии.
Это тоже было в новинку для лейтенанта. С каких это пор капитана стало волновать его мнение?
– По-моему, это отличная идея, шеф, – сказал он.
Синглтон явно почувствовал облегчение.
– Вы, конечно, понимаете, что многим это не понравится. Конечно, в этом деле нет ничего такого, что требовало бы вмешательства ФБР: ни терроризма, ни связей с международной преступностью. И вы не хуже меня знаете, насколько неприятным может быть – и будет – сотрудничество с ФБР. Но за всю свою карьеру я ни разу не сталкивался с чем-либо подобным. А у поведенческого отдела есть доступ к такой информации, какую мы сами ни за что не добудем. Однако не так-то просто объяснить все эти соображения нашим коллегам.
Д’Агоста хорошо знал, как тяжело складывались отношения нью-йоркского департамента с ФБР.
– Хорошо, – согласился он. – Я поговорю со своей группой. Как вам известно, сам я уже работал с ФБР и не испытывал особых трудностей.
Услышав это, Синглтон сверкнул глазами. На мгновение д’Агоста даже испугался, что он заведет разговор о Пендергасте. Но нет, капитан был слишком тактичен
