до женщины.
Сбоку ее лицо выглядело вполне нормальным. Старое, изборожденное морщинами, холодные голубые глаза неотрывно смотрят на горизонт.
– Холод имеет замечательное свойство прояснять разум. – Вовсе не хриплое карканье, которого Рикке ожидала от ведьмы. Ее голос был молодым, сильным и полным музыки. – Он помогает понять, что важно. Притягивает внимание вовнутрь.
– Так значит… ты делаешь это, чтобы укрепить свою магию… или зачем?
– Я делаю это, потому что в холодную воду за тобой вряд ли полезут глупцы со своими проблемами.
Женщина повернулась, и Рикке уставилась на нее во все глаза, потому что ее лицо было в точности таким, как в ее видении.
Гигантский розовато-серый шрам пересекал посередине ее вмятый лоб от линии волос до рта. Один глаз и бровь были выше, чем другие, словно ее череп раскололи пополам, после чего какой-то пьяный хирург вновь собрал его воедино. Сквозь встопорщенные складки кожи безумным зигзагом шли стежки – стежки, сделанные золотой проволокой, блестевшей на утреннем солнце.
– Я Кауриб, – проговорила женщина своим мягким, шелковым голосом. – Так меня когда-то звали. Колдунья с дальнего Севера. Там я когда-то жила. Теперь я просто ведьма с запретного озера.
Она снова повернулась к горизонту:
– Я нахожу, что это устраивает меня больше.
Рикке выросла на Севере, где мужчина без шрамов вовсе не считался за мужчину, но ей никогда не приходилось видеть шрама, похожего на этот. Она опустила взгляд к воде, уже почти успокоившейся вокруг ее острых коленей и показывавшей темное отражение ее самой.
– Что с тобой случилось?
– Со мной случилась секира, как это часто бывает с секирами.
– И что, ты не увидела ее заранее?
Кауриб медленно подняла одну бровь. Похоже, это стоило ей некоторого усилия – кожа вокруг стежков натянулась.
– Вряд ли тебе надо говорить, что Долгий Взгляд сам выбирает, когда приходить. Если ты надеешься, что он убережет тебя от всех ударов в жизни, тебя ждет разочарование. Впрочем, судьба надежды – кончаться разочарованием, так же как судьба света – заканчиваться тьмой, а жизни – смертью. Тем не менее они чего-то стоят, пока еще длятся.
Рикке пошевелила занемевшими пальцами ног, глядя на расходящуюся рябь.
– Какая-то унылая идея.
– Если ты ждала оптимистичных высказываний от отшельницы, чья голова сшита золотой проволокой, то ты еще большая дура, чем кажешься. Что само по себе было бы достижением.
Рикке бросила на нее взгляд, но Кауриб уже снова смотрела перед собой.
– Я думала, то, что было в моих видениях – золотая проволока и все такое, – может быть просто… ну ты понимаешь…
– Нет, не понимаю. Попробуй говорить словами.
– Каким-нибудь символом, что ли?
– Символом
