/p>
Деревья поддались осеннему разврату, без стыда и совести раскидывали листья по унылой столице. Понурые облака задымили небо, проглотив с большим аппетитом маломальскую надежду на слабый просвет. Через стеклопакет в мой кабинет начальника отдела как нерадивая медсестра, болезненно и быстро, город на букву М впрыскивал инъекции от жизнелюбия. Одна большая майорская звезда на погонах симметрично отражала всю унылость бытия изнутри Управления.
Думать хотелось ни о чём. Непреодолимое соитие серости скепсиса и тоскливости стоицизма утрамбовывало всякую мысль, дерзнувшую родиться в черепной коробке, обратно в подсознание. Я не люблю этот мегаполис. Я не люблю его жителей. Но по странному стечению обстоятельств я должен защищать покой одного от преступных умыслов других.
Теперь понятно, почему Верес так усердно соучаствовал в каждом деле, хотя кресло главного предполагает активный контроль и пассивные действия. Каждая трещинка этой комнаты излучала мёртвую скуку и полуживые амбиции. Я не планировал становиться начальником. Не так скоро. Видимо, поэтому внезапно свалившаяся должность так угнетает и не так воодушевляет, как должна бы.
Отлаженный механизм отдела работал по своему давно выверенному биоритму. Любое вмешательство извне только раздражало маленькие винтики и большие шестерёнки. Поэтому мои трудовые будни протекали в бесконечном чтении стандартных отчётов и раздаче автографов поверх чужих предложений. А дома ждала привычная Алина, которая имела место там, потому что так надо:
1) ей, ведь она думает, что любит меня;
2) моим родителям, они же мечтают о внуках;
3) её родителям, смотреть пункт 2 часть 2;
4) моему руководству, упорно представляющему начальника отдела человеком не свободным от уз Семейного кодекса Российской Федерации.
По мнению всех этих людей, особенно носителей больших звёзд на погонах, отметка ЗАГСа в деле обязательно раскроет мои достоинства, утопив возможные, но нежелательные недостатки. Дефективная логика. Слишком это пошло – прикрываться законной сожительницей во имя карьерной свободы. И не такой уж женщины и слабый пол, раз владеют столь внушительными ресурсами по преобразованию одинокого, а значит несостоятельного мужчины, в перспективную женатую состоятельность. Или это признак социальной щедрости? Если уж я вынужден делить свою заработную плату с кем-то, кроме своих потребностей, то и тебе, мой друг, непременно нужно проникнуться браком.
Стало быть, мужская женатая солидарность плавно сочетается с общеженским стремлением к свадебному торжеству. Но тут я способен понять желание союза с тем, кто лучше тебя, как желание пути собственного развития под опытным началом. Однако у слабого пола сильной стороной здесь выступает атмосфера белых тканей, белых голубей и белых подарочных конвертов. А качество единственного представителя чёрного цвета, жениха, нивелируется в погоне за качеством тамады, фотографов и прочей свадебной обслуги.
И все как-то по-своему выигрывают: муж получает полное моральное право на уважение женатых коллег и любовницу, жена – насыщенные снимки с мероприятия, которыми обязательно всю жизнь тыкать в лицо менее удачливым подругам. И знакомым. И незнакомым тоже, потому как собственное счастье – оно для того и случается, чтобы швыряться им в тех, кто по доброй воле не желает быть счастливым.
Хотела ли Мася говорить своему избраннику «да» в плену тюлевой фаты при важной женщине, умаянной высокой причёской, под нетрезвый гул родных и близких? Или ей вполне достаточно находиться рядом с тем, кого она считает достойным? Сейчас эта информация из области уничтоженной по сроку давности. Последний раз, когда я вынужденно посещал ту больницу, Леонова находилась всё на том же уровне мировосприятия. Хотя при первом столкновение с её новой формой поведения, я думал, что это быстро пройдёт. Я даже боялся, что это пройдёт, и мне надо будет что-то делать с тем, что она видела, и с тем, о чём она могла догадаться.
Марселина нелепо прислонялась к стене, словно кусок оторванных старых обоев. Увидев меня, она улыбнулась с абсолютно бессмысленным посылом. Когда Леонова заговорила, я подумал, что у меня сбой в слуховой системе. Она выбрасывала изо рта ошмётки слогов вперемешку с куцыми звуками. Будто животное пытается имитировать человеческую речь. Это было отвратительно. Она была отвратительна. Меня коробило, когда врачи позволяли себе использовать в её адрес эпитет «ваша девушка». Не моя! И не девушка! Животное. Животное, за которое я заплатил персоналу больницы. Чтобы животное оставалось животным.
Сумасшествие похоже на реку, которая совершенно причудливыми образами разливается по сознанию «утопающих» и «утопленников». Верес вёл довольно адекватный образ жизни, вопреки помешательству на букве «М». Если бы я его не остановил, он продолжал бы технично зачищать город от всех тех, чьё имя начинается с неприятной ему литеры. В дальнейшем он начал бы окончательно захлёбываться в одержимости,
