не Пусечка, я Мася, – я неожиданно для себя нарушила обет, данный Александру Антоновичу, и заговорила с незнакомым посетителем больницы.
Катарина, на удивление, не испугалась, как это делали все, кто впервые слышал мой монолог, не поморщилась, как это делают все без исключения врачи, и даже не начала успокаивающе гладить меня по голове, чем постоянно грешит медсестра Эвелина. Но если отсутствие мимики ещё можно списать на счёт дорогостоящих уколов, то последующее её поведение не поддавалось никакому объяснению.
– Мася? – она постаралась вопреки ботексу изумить вытатуированные брови. – Ну Мася так Мася, мне непринципиально. Веди меня, Мася, в палату.
Под взмах её руки, указывающей в глубь больничных просторов, мысли хаотично забегали, сотрясая друг друга наросшим от ничегонеделания жирком. Из-за их рассеянных туше я не могла сосредоточиться. Вот чего мне следует поставить во главу размышлений: то, что я забыла, в какую палату её вести или, может, то, что она воспринимает мою речь? Мало того, она ещё мне и отвечает! Это слишком странно для этой мягкой кушетки и этих плохо прокрашенных стен.
Я решила идти до конца. Ну или до того, что сочла концом:
– Катарина, а вы прям понимаете, что я говорю?
Брюнетка сквозь всяческие усердия охранителей женской красоты выдала на своём защищенном от сгибания лице эмоцию оскорбленного недоумения. Я попыталась было переформулировать свои неповоротливые мысли, но к нам навстречу спешила гораздо более расторопная Эвелина.
– Она вас не напугала? – медсестра заботливо начала гладить меня по голове, как это происходит всякий раз, стоит мне только открыть рот.
– Нет, а должна была? – Катарина не сдавала избранной позиции.
– Масечка, иди в палату, – Эвелина мягко подтолкнула меня к лестнице.
Я хотела ещё что-то сказать, дабы прояснить ситуацию, но рука медсестры, готовая в любую секунду к соприкосновению с моим темечком, не оставила мне шансов. Я уступила обстоятельствам и отправилась туда, куда меня послали.
– Пойдемте, не обращайте внимания, она очень хорошая, просто не повезло.
ИХ МИР
ГЛАВА 1
Сентябрьский дождь совершенно хамским образом стучал в вечерние окна столичных граждан, что вынужденно коротали время в заточении. Светка упорно барабанила по уставшему от бытовых перипетий столу, словно желала перебить метеонахала.
– Свет, ну ё-моё, уже башка на две части разваливается от твоего вот этого вот, – Вася нарочито громко спародировал её движения, подолбив кулаком по измученной мебели.
– Бунин, не ной. Ты мешаешь мне думать.
– А чё тут думать, Света? Вот чё тут думать? Я тебе уже сказал: твою Мальвину не отпустят, тут хоть думай, хоть не думай, – Бунин, закончив спич, оттарабанил по столу не узнанный единственной слушательницей
