женщина с тонкими губами, застывшими в вежливой улыбке. Она выглядела бодро, доброжелательно.
– Ребят, вы можете поговорить со своей подругой. Только недолго и по одному, хорошо? Скоро еще должны подъехать ее родители.
Женщина жестом пригласила Йенни и Акселя следовать за собой.
Пройдя по длинному узкому коридору, ребята остановились у палаты № 42. От скучного сочетания белоснежного и голубого цветов, в которые была выкрашена вся больница, и стойкого запаха медикаментов уже становилось дурно.
– Она в этой палате. Кто пойдет первым?
– Я, – коротко ответил Аксель и приоткрыл дверь, которая квадратным стеклянным окном взирала на молчаливую серость полупустого коридора.
Йенни стояла, оперевшись спиной о холодную стену. У нее невыносимо болела голова от недосыпа и слабость расползлась по всему телу. Те десять минут, что Аксель отсутствовал, показались Йенни целой вечностью.
– Теперь твоя очередь. Можешь идти, – негромко сказал он, выходя из палаты и прикрыв дверь.
Йенни вытерла ладони о джинсы и сделала несколько нерешительных шагов на пути к палате. Войдя внутрь, она увидела Роми – та слабо улыбалась ей, лежа на больничной койке.
– Привет, – проговорила Йенни, присаживаясь на стул. – Как ты чувствуешь себя?
Роми усмехнулась:
– Бывало и лучше, если честно. Теперь я к этой дряни не подойду… Одного раза мне хватило. И вообще, жизненное кредо «Попробовать в жизни все» больше мне не подходит. А если вдруг и стукнет что-то такое в голову, Аксель прикончит меня за это раньше, чем амфетамин. – Роми нахмурилась, виновато отвела взгляд к окну. – Он так перепугался. Думал, наверное, что все закончится, как тогда… как было с Робби.
– Да, он очень за тебя переживал. Мы оба… переживали. Но он еще и решил, будто это его вина.
– Бред какой-то! – закатила глаза Роми. – У него иногда обостряется синдром супермена… или как это зовут? Нужно с этим что-то делать, хотя он, кажется, неисправим.
– Да уж, – согласилась Йенни. – Я говорила с ним, но мне кажется, что все бессмысленно.
Они ненедолго умолкли, и тишину заполнило звонкое, пронзительное пение птиц за окном.
– Слушай, спасибо тебе, – произнесла вдруг Роми и накрыла ладонь Йенни – неподвижную и холодную – своей. – Аксель рассказал мне все… Спасибо.
Йенни уставилась сочувственно на обнаженные руки Роми, на круглые, выбеленные ободки ее шрамов. Резко и неприятно по запястьям пронеслась волна покалываний – словно твердая белизна ожогов заныла на ее собственных руках.
– Я ничего такого не сделала. Не надо благодарить меня за то, что я делаю очевидные вещи.
Роми крепче сжала ее руку и улыбнулась слабой, но искренней улыбкой.
– Ты – чудо! Теперь понимаю, откуда у Акселя к тебе такие… чувства.
Йенни удивленно вскинула брови и поджала губы. Щеки ее
